Реформа 1861 г. была стартовым событием для России. Ведь что вообще есть любая реформа, как не реакционнейшая попытка путем структурной перестройки продлить агонию отжившего строя во имя сохранения власти существующей элиты, являющейся тормозом общественного развития? Это совершается против интересов большинства народа, ценой его обнищания и погибели.
Не были исключением и реформы, начатые Александром II.
Пореформенная Россия представляла из себя пепелище, на котором хищным вороньем торжествовал новый класс богачей - "чумазых", как называли разбогатевших плебеев народники. Реформа 1861 года, вопреки расхожему мнению, разорила большинство крестьян, пустила по миру коренную Россию. Именно на этот период приходится начало обезлюживания центральных губерний - станового хребта русской нации.
На ужасающую картину народного разорения накладывалась народоубийственная национальная политика. Как и все прошлые и настоящие российские реформаторы, Александр II до мозга костей ненавидел русский народ, зато испытывал пиетет к другим, более "дельным" национальностям. Вот что писал в 1870 году своей дочери поэт Ф.И. Тютчев: "В России господствует абсолютизм, который включает в себя черту самую отличительную из всех - презрительную и тупую ненависть ко всему русскому, инстинктивное, так сказать, неприятие всего национального". Благодаря этой политике русское богатство стало быстро перетекать в инородческие руки.
Сложились условия, при которых возник небывалый экономический спад.
Гнилая система эта поддерживала свое существование постоянным беспределом, нарушением своих же собственных законов, произволом, который отметил еще Петрашевский: "жизненный принцип (правительства) - принцип произвола, который, вследствие соучастия в нем всех государственных чиновников, делает из государственного аппарата коммерческую компанию, имеющую целью эксплуатацию страны".
В сердце этой системы и был нанесен удар. Царь - главный чиновник, главный виновник народных страданий, организатор и глава этой "коммерческой компании" - был сражен руками народных мстителей.
Кто же противостоял ему и сотням тысяч его сатрапов? Горстка национальной интеллигенции, лучшая русская молодежь. Принадлежа большей частью к жителям городов, к среднему классу, эти молодые люди были мало осведомлены о действительной жизни народа. По воспоминаниям, оставленным ими, мы можем судить о том, какое действие на них оказало знакомство с действительным народным бытом: "Завеса упала с глаз. "Великая крестьянская реформа" выявилась в том виде, в каком она была в действительности. Впервые мы узнали, что она дала народу, и негодование охватило нас", - вот общее чувство, объединившее эту молодежь. Из этого чувства родилось стремление помочь народу, научить его элементарным правилам защиты собственных интересов, приемам противостояния произволу чиновника и лихоимству эксплуататора.
В данной работе мы попутаемся проанализировать оправданность такого подхода к рассмотрению крестьянской реформы 1861 г.
1. Предпосылки реформы 1861 г.
По данному вопросу существуют две точки зрения:
1. а Крепостное право - тормоз для экономического развития страны.
b. Подневольный труд неэффективен.
c. Хозяйство деградирует.
d. Страна шла к революции, но крестьянство было не революционной силой и поэтому революции не произошло.
2. а Крепостное право отнюдь не исчерпало своих ресурсов. Крепостное право могло бы существовать еще не один десяток, а может быть и сотню лет.
b. Россия могла бы медленно, но верно перейти к капиталистическому способу ведению хозяйства.
c. Крепостное право выглядело безнравственно. АII, ориентировавшийся на общемировое мнение, понимал это. Поэтому для мирового признания развития России требовалась отмена КП.
d. Крымская война показала, что в военном отношении Россия не может тягаться с развитыми индустриальными державами.
e. В отличие от западных стран, в России все происходит сверху, и реформы, производимые в других странах снизу, во время буржуазных революций, в России проводятся сверху, государством.
Как уже говорилось выше крестьянская реформа 1861 года - это один из таких ключевых, поворотных пунктов в истории нашей страны. Во-первых, у нас крепостное право отменили примерно через 50 лет после последней европейской страны. Последней страной была, Германия, где освобождение произошло в ходе наполеоновских войн, Наполеон вместе со знаменами своих полков нес Кодекс Наполеона и освобождение других стран от феодальных пут. Если углубиться в историю, видно, что на границе между феодальной и аграрной экономикой и экономикой индустриальной, свободной, капиталистической, рыночной возникает такой момент, когда страны, проходящие этот период, делают большой рывок, такой как будто сгусток энергии выплескивается, и страны поднимаются на совершенно новую ступень качественного развития. Так было в Англии. На самом деле, от крепостного права в Англии избавились - это была первая страна в Европе - к XV-XVI веку там уже прошли огораживания, освободили крестьян от земли, и "овцы съели людей", как тогда говорили. И все закончилось Английской революцией, когда Карлу I отрубили голову. Но после этого Англия стала страной, совершенно свободной от феодальных пережитков. И вот эта свобода, вот это появление правового государства оказали решающее воздействие на то, что страна, которая лежит на окраине Европы и всегда была очень незначительной по численности населения по сравнению с континентальными странами, в конце концов, стала "мастерской мира", "владычицей морей" и т. д.
На самом деле, то же самое происходило во время Великой аграрной революции, когда крестьяне получают свободу, они получают возможность свободно улучшать свою жизнь, и это придает огромный порыв, который создается не постановлениями Коммунистической партии, а просто свободой. И тот же самый потенциал был и у нашей страны. И как раз его высвобождение началось с Великой крестьянской реформы, как говорили, после царского манифеста 18 февраля 1861 года. Но, в отличие от английского или французского варианта, он у нас был очень ограниченный. Реформа проводилась "сверху", главными реформаторами. Главными людьми, которые настаивали на реформе, были люди из высшей аристократии: это великий князь Константин Николаевич, его жена Елена Павловна, целый ряд видных аристократов, которые убедили царя, и царь тоже стал сторонником реформы, хотя в глубине его души вечно было, конечно, сопротивление. И нужно было достигать компромисса между крестьянами, между их интересами и интересами крепостников, основных землевладельцев, которые владели землей и самими крестьянами. Стоял вопрос, что просто дать свободу крестьянам - это мало, они должны иметь возможность на что-то жить, значит, им надо было дать землю. И тут нашла коса на камень, искали компромисса. Были партия либеральная и партия революционных демократов. Они близко стояли, но, конечно, сильно различались. Это такие люди как, скажем, либералы Каверин и Чичерин, Самарин. Со стороны революционной демократии - это Чернышевский, Добролюбов. Но в определенный момент они выступали вместе, потому что они добивались радикальных реформ и расчистки места для развития свободного крестьянства. Хотя, надо сказать, что общину никто из них не затрагивал, т. к. и у славянофилов, и у революционных демократов было убеждение, что крестьянская община - это такая особенность российского общества, которая спасет Россию от язвы капитализма. А в это время капитализм был в Европе. В той же Англии тогдашние наши деятели, общество видели огромное различие между богатыми и бедными и т. д., - то, что мы сейчас видим, - и старались этого в значительной степени избежать, поэтому общину как-то никто не трогал. Но за свободу была такая борьба, чтобы крестьяне получили землю на наиболее благоприятных для себя условиях. А кончилось тем, что условия были очень тяжелые. В значительной степени были приняты условия, приемлемые для дворян, это означает, что крестьяне получали землю за выкуп, выкуп довольно значительный, что они должны были еще иметь определенные обязанности отрабатывать на помещика, сохранялась община, в которой они были связаны круговой порукой в отношении задолженностей по выкупам.
К причинам реформы 1861 г. относят:
. промышленную революцию;
. изменение социальной структуры русского общества (появляются капиталисты, формируется институт наемных рабочих);
. крымскую войну (России показали, что она является страной второго сорта);
. общественное мнение (осуждение крепостничества);
. смерть Николая I.
Нельзя отрицать и тот факт, что особенности крепостничества в России также явились базой для проведения реформы в жизнь.
Особенностями крепостничества в России было:
. Документов о крепостничестве не было. И если в странах Европы оно исчезло естественным путем, то в России его ликвидация становится государственной задачей.
. Во всех странах Европы крепостнические отношения были разнообразными, т.е. отношения крепостничества наблюдались в разных сословиях и в соответствии с этим крепостные имели разные права. В России государство само формирует единое сословие.
Император пытается подать свои действия как ответ на предложения прибалтийского дворянства. Способ решения - создание секретного комитета, но тяжесть работы перенесена в губернские комитеты, т.е. идёт работа на местах. Комитеты создали в 45 губерниях. В 1858 г. создали главный комитет по крестьянскому делу, его возглавил, по российской традиции, император. Ведущая роль в организации работы принадлежала министерству внутренних дел, при котором создан специальный земский собор. В главном комитете работали 2 редакционные комиссии, которые и подготовили все документы.
2. Содержание реформы.
Став императором, Александр II сразу же занялся перестройкой всей общественно-политической и административной системы в России. Самой
главной его реформой была крестьянская реформа. Еще в 1856 году на одном
из собраний в Москве Александр II сказал свою знаменитую фразу: "Лучше
отменить крепостное право сверху, чем дожидаться того времени, когда оно
само начнет отменяться снизу...", имея этими словами в виду возможность
крестьянского восстания. Известия о начале крестьянской реформы вызвали
энтузиазм в широких кругах русского общества.
Манифест об освобождении крестьян был подписан 19 февраля 1861 года. За
свою крестьянскую реформу Александр II был назван "Царем Освободителем".
В отличие от других стран крестьяне при освобождении получали землю. За
землю, которую они получали от помещиков, платило государство; государству
же стоимость земли должны были выплачивать сами крестьяне в течение 49 лет.
85% крестьян выкупили землю за 20 лет. В 1905 году правительство
аннулировало остающийся крестьянский долг.
Крестьяне получили землю не в личную собственность, а в собственность
"общины" (деревни или села). Община явилась маленькой демократической
ячейкой. Все местные вопросы в ней решались большинством голосов.
Важнейшей задачей в общине выло справедливое распределение "общей" земли
между отдельными хозяйствами. Большие семьи получали соответственно больше
земли, маленькие - меньше. Но, так как состав семей менялся, приходилось
довольно часто перераспределять землю. Таким образом, крестьянские
хозяйства не имели постоянной земли.
Общие дела сельскохозяйственных районов стали решаться выборными
представителями общин и помещиков. Такая организация была названа
"земством". Земства проводили в деревнях большую и полезную работу. Они
строили школы и церкви, открывали больницы, организовывали агрономическую
помощь.
Реформированы были также городская администрация, система народного
образования и система призыва в армию.
Основой пирамиды дворянского самоуправления стали уездные дворянские собрания, на которых намечались кандидатуры мировых посредников - лиц, которые должны были осуществлять непосредственный и постоянный надзор над крестьянскими общинами. Мировые посредники избирались только из дворян, нижний предел их земельного ценза был 150 - 500 десятин земли (в зависимости от губернии). Затем списки мировых посредников представлялись губернатору и окончательно утверждались сенатом.
Должность мирового посредника не относилась к числу синекур. Проблем, подлежащих разрешению, было множество. Страна разрывалась конфликтами непривычного толка, помещики были озлоблены и испуганы, крестьяне - растеряны и подавлены. Чаще всего, выбирая мирового посредника, дворяне над стадом овец ставили надзирателем волка. Ведь среди местных помещиков было весьма немного сочувствовавших крестьянам и желавших облегчить их участь.
А права мирового посредника были немалые. Он утверждал все - от выбранных на сельских сходах старост и волостных старшин до сроков и времени самих сходов. Кроме того, что немаловажно, ни одна сделка, ни одно соглашение между помещиком и крестьянским обществом не считалось действительным без конфирмации мировым посредником.
Проблемы, которые вставали перед рядом мировых посредников, либо частные проблемы того или иного посредника разрешались на уездных съездах. Уездный мировой съезд должен был, по идее реформаторов, ограничивать возможный произвол мировых посредников, чинимый в интересах соседних помещиков, а также следить за отношениями внутри крестьянства волости. То есть к предметам ведомства уездных мировых съездов относятся: во-первых, споры, недоразумения и жалобы, возникающие из обязательных поземельных отношений между помещиками и крестьянами, а также жалобы крестьян и обществ на волостные сходы и волостных должностных лиц.
Крестьянская реформа 60-х гг. послужила основным поводом для создания в России всеохватывающей системы должностных знаков. Ранее страна почти не имела должностей, которые не располагали бы соответствующей форменной одеждой. Крестьянская реформа вызвала к жизни множество выборных постов, держатели которых должны были постоянно сталкиваться с людьми, судить их, поощрять или наказывать. А в России для того, чтобы выполнять такую работу, надо было иметь формальный признак права на должность. И когда эта проблема возникла, то в первых же документах, появившихся по этому поводу, видна озабоченность именно психологическим аспектом проблемы.
Итак, реформа проводилась на основе «Положений» 19 февраля 1861 (опубликованы 5 марта). Крестьяне получали личную свободу и право распоряжаться своим имуществом. Помещики сохраняли собственность на принадлежащие им земли; полученные от помещиков наделы крестьяне обязаны были выкупать, что в ряде мест встретило сопротивление крестьянства. До выкупа крестьяне назывались временнообязанными и несли повинности в пользу помещика. На местах реформу проводили мировые посредники, контролировавшие составление уставных грамот на каждое имение.
Реформа об освобождении крепостных крестьян была проведена в интересах помещиков. Крепостные получили землю не безвозмездно. По закону они должны были единовременно уплатить помещику за свой надел около пятой части обусловленной суммы. Остальную часть помещикам выплачивало государство. Однако крестьяне должны были возвращать царскому правительству эту сумму (с процентами!) ежегодными платежами в течение 49 лет. В итоге, заплатив помещикам 550 миллионов рублей, царское правительство собрало со всех крестьян около двух миллиардов рублей золотом!
Следует подчеркнуть: после реформы у крестьян по всей стране осталось на одну пятую часть земли меньше, чем было до 1861 года.
К величайшему сожалению, крестьянская реформа получилась совсем не такой, о какой мечтали Герцен, Чернышевский и другие революционные демократы. И все же нельзя отрицать огромное нравственное значение реформы, покончившей со многовековым рабством.
После реформы усилилось расслоение крестьянства. Некоторые крестьяне богатели, покупали землю у помещиков, нанимали работников. Из них впоследствии сформировался слой кулачества - деревенской буржуазии.
Многие бедные крестьяне разорялись и отдавали всои наделы за долги кулакам, а сами нанимались в батраки или уходили в город, где становились добычей алчных заводчиков и фабрикантов.
Социальные противоречия между безземельными крестьянами и богатыми землевладельцами (помещиками и кулаками) явились одной из причин грядущей русской революции. После реформы вопрос о земле стал жгучей проблемой российской действительности. Ведь свобода - это еще не хлеб! По всей России 30 тысяч помещиков владели таким же количеством земли, которое имели 10.5 миллионов крестьянских дворов. В этой ситуации русская революция была неизбежной!
Крестьянская реформа 1861 года имела свои особенности в различных областях Российской империи. Так, вместе с "Общим Положением о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости" были подписаны "Дополнительные правила" о крестьянах в Земле войска Донского, в Ставропольской губернии, в Сибири и в Бессарабской области. В ходе реализации реформы также возникла необходимость в корректировке общих положений применительно к некоторым областям.
19 февраля 1864 г. были подписаны четыре указа, определяющих устройство крестьян в Царстве Польском: "Об устройстве крестьян", "Об устройстве сельских гмин", "О ликвидационной комиссии" и "О порядке введения в действие новых крестьянских постановлений". Основной причиной довольно серьезных уступок, сделанных правительством, было Польское восстание 1863 г. Если в коренных областях империи самодержавие делало все для обеспечения интересов дворянства, то в Царстве Польском, напротив, была сделана попытка опоры на крестьянство (представленное в основном белорусами, украинцами и литовцами) в борьбе с польским национально-освободительным движением, в котором широко участвовали польские дворяне.
Знаменитый профессор словесности, единомышленник Погодина, Шевырев писал из Флоренции 13 апреля восторженные письма, восхваляющие мудрость русского народа, и объяснял ее верою и любовью, без нее же вера мертва, а сын его, который сидел в деревне, одновременно писал оттуда, что крестьяне не понимают Положений, ни на какие соглашения не идут и все надеются получить даром. Историк С. М. Соловьев, человек трезвого ума и широчайшего кругозора, обобщил свои впечатления о том, как народ принял Реформу, в следующих выразительных слова: «Крестьяне приняли дело спокойно, хладнокровно, тупо, как принимается массою всякая мера, исходящая сверху и не касающаяся ближайших интересов - Бога и хлеба». Те лишь крестьяне обрадовались воле, которых семейство и собственность были в опасности - но это были не все крестьяне и не большинство.
Этот отзыв историка-современника характеризует непосредственное, мгновенное отношение крестьянства к Реформе - отношение к самому Манифесту, отнюдь не отношение крестьян к Положению по существу. Нельзя ведь не признать, что вопрос о хлебе существенно наново решался этими Положениями? Земля! Как с ней поступает новая «воля»? И тут перед нами не недоумение, равнодушие, тупость по отношению к новым правительственным актам, но прямое неприятие их - неприятие самой «воли», поскольку эта воля в представлении крестьян оплачивается потерей земли. Там, где крестьяне встречаются с перспективой отрезки земли, слышатся иногда голоса: «Нет, уже лучше по-прежнему! Кому нужна воля - на тебе воля. Спросили бы сперва нас... Мы бы сказали: бери ее, кто хочет, а нам не надо».
Иногда это нежелание принять волю в том виде, как она была им предложена, принимало массовый и невероятно упорный характер. Наиболее значительным было в этом отношении так называемое Бездненское дело - усмирение государевым гонцом графом Апраксиным крестьян села Бездны Казанской губернии.
Но было бы ошибочно думать, что крестьянство, отказавшись от активного сопротивления, носившего характер открытого неповиновения властям, отказалось, вместе с тем, от иных форм проявления своего отрицательного отношения к Реформе.
Пусть не везде крестьянское неповиновение приобрело такой трагический характер, как в Казанской или в Пензенской губерниях: общее отношение крестьян к Положениям было повсеместно одинаковым. Это обнаруживалось из первых же донесений флигель-адъютантов и свитских генералов Государю. Согласно данной им инструкции, они должны были непосредственно осведомлять Царя о результатах их деятельности, дабы «Его Величество мог всегда видеть настоящее положение предпринимаемого преобразования и успех мер, правительством указанных». Эти донесения, впервые, ставшие предметом обследования в руках А. Попельницкого, свидетельствуют о том, что крестьянство нигде не приняло воли. Через несколько дней после объявления Манифеста Государь принимал депутацию крестьян, которая в трогательных выражениях заявляла Царю, что крестьянство «не обидит» Его своим поведением. «Все будет в порядке - чтобы Тебе никогда не каяться, что Ты нас волею подарил». Действительность обнаружила иное. Крестьянство, правда, продолжало быть монархически лояльным - но по отношению к некоему фантастическому Царю, владевшему их воображением, ту же реальную «волю», которую ему предлагал реальный Царь, оно решительно и единодушно отвергло, считая ее подложной.
Официоз Министерства внутренних дел «Северная почта» в «административном и законодательном обозрении» за 1861 г., в помещенном в первых номерах газеты за 1862 г. в следующих, достаточно отчетливых выражениях характеризует это печальное явление.
«За первым впечатлением радости наступила другая пора, самая трудная в крестьянском деле: знакомство 100 тысяч помещиков и 20 миллионов крестьян с новыми Положениями, введением во всю сферу веками сложившихся личных и хозяйственных отношений новых начал, но еще не усвоенных, а уже требовавших немедленного практического применения». Крестьяне из Манифеста узнали, что их ожидает перемена к лучшему. Но в чем? Это не обнаруживалось тут же и непосредственно. Естественно, возникло у крестьян недоумение: в чем же состоит воля? Они стали обращаться к помещикам, священникам, чиновникам, ища разъяснений. Никто их удовлетворить не мог. Крестьянство заподозрило обман: воля есть, но ее скрывают. Оно стало само искать ее в Положениях. Появились грамотеи, которые, путая крестьян, становились подстрекателями. «Были, хотя и немного, также примеры несомненной злонамеренности или корысти». Крестьянство устремилось и по другому пути. По меткому выражению одного губернского Присутствия, «оно начало, так сказать, расправлять свои усталые члены, потягиваться во все стороны и пробовать: до какой степени можно теперь безнаказанно не выходить на барщину, не исполнять задаваемых уроков, не слушаться вотчинного начальства». Началось пассивное сопротивление. Там, где помещики поняли, что надо дать народу одуматься и умеривали свои требования, недоразумения улаживались легче. Там же, где они видели в неповиновении крестьян проявление анархии и с помощью властей прибегали к мерам строгости, или где, действительно, были тяжелые хозяйственные условия, возникли более серьезные столкновения. Волнения иногда разрастались настолько, что делали необходимым применение энергичных мер. «Эти меры усмирили народ, но они его не убедили». Крестьяне продолжали верить в то, что будет и «чистая воля», и «земля даром», только получат они это через два года...
Как видим, правительство не замалчивало той трагедии, которая обнаруживалась при проведении Реформы. Оно имело мужество открыто заявить, что примененные им меры строгости усмирили народ, но не убедили его. Действительно, пусть волнения резко пошли на убыль, пусть бунты стали прекращаться: крестьянство, отказавшись от наступления, лишь перешло к обороне! Положения оно не приняло. Это выразилось в том, что крестьянство не только решительно уклонилось от подписания Уставных грамот, долженствовавших утвердить на взаимном договоре новые отношения их к помещикам и закрепить за ними отводимые им земли, но - что являлось полной неожиданностью и казалось непонятным и необъяснимым! - столь же решительно отказывалось заменять барщину оброком. Если учесть ту ненависть, которую испытывали крестьяне к барщине, как к символу крепостной неволи, особенно, если принять во внимание, что - по общему мнению - основным недоумением крестьян в их понимании объявленной им воли был факт сохранения барщины, как чего-то несовместимого с волей, то действительно нельзя не признать, что это упорство, с которым крестьяне отказывались от ее ликвидации, приобретало характер своеобразной загадочности. А, между тем, оба эти явления, т. е. и отказ от перехода на оброк, и отказ от подписания Уставных грамот, приобрели массовый и повсеместный характер.
В итоге реформы подготовили 19 законодательных актов, которые либо относились к отдельным территориям, либо регулировали отдельные вопросы (например, положение о выкупе). Две основные идеи реформы:
. немедленное исполнение законов после их опубликования;
. решение о земельных наделах откладывалось, крестьяне переводились во временно обязанное состояние, отношения с помещиками (теперь только земельные) регулировались уставными грамотами, в которых фиксировались права и обязанности сторон, условия, размер и сроки выкупа.
Документы разочаровали население, поскольку:
. землю не получил тот, кто ее не имел. Помещикам разрешалось взамен выкупа забирать у крестьян по одной десятине на душу. Размер надела имел разную цену: первые десятины стоили дороже, большие - дешевле. Это сделали потому, что бы у крестьян осталось больше земли, поскольку выкупать больше земли было выгоднее.
. не была установлена частная собственность на землю. У крестьян было особое ограничение земельного права.
Но в целом, государство последовательно проводило меры по формированию гражданского общества, всё население приобретает почти единые права в обществе, хотя даже в крестьянской среде наблюдалось расслоение.
Община в России имела очень большие корни. Наиболее актуальными вопросами для исследования стали: что такое община, поземельные отношения общины, роль общины как социального регулятора, полицейские и фискальные функции общины, взаимоотношения с помещиком и с вотчинной администрации. Община делилась на сельскую общину (общественную) и волостную. Под первой понималось совокупность крестьян, водворенных на землях одного помещика и тяготеющих к одному церковному приходу. Община выполняла полицейские и фискальные функции, имела самоуправление. Она регулировала важные вопросы для крестьян:
. дела о земельных переделах;
. раскладка и сбор податей, помещик сам не собирал налоги, ему их платил староста общины;
. составляли списки рекрутской повинности;
. ряд других менее важных моментов, например, урегулирование отношений между общинами.
Община в ходе реформы была не только сохранена, но и укреплена. Впервые применены законы, которые регламентировали крестьянское самоуправление. В сельских сходах главенствовал и избирался сельский староста, в волостных сходах (волость 300 - 2000 ревизских душ) - волостное правление, во главе волостной староста и волостной суд. Интересен механизм поощрения на должности волосного старосты. Волостной староста, прослуживший 3 года, освобождается от рекрутской повинности на срок службы, после 6 лет абсолютно освобождался от рекрутской повинности, а после 9 лет службы мог освободить от повинности, по своему выбору, родственника
Органы, руководящие крестьянской реформой, сложились стихийно. Данная система была подвержена переустройству. В 1889 г. был пик реформ: ликвидированы мировые посредники, уездные съезды посредников и в это время общины получают автономию. Земский участковый начальник всегда назначался МВД. Назначали на эту должность дворян с 25 лет и наличием высшего образования. Но зачастую второе требование не соблюдалось, поскольку не хватало квалифицированных кадров. Функции участкового земского начальника во многом схожи, но значительно шире по сравнению с уездными посредниками:
. полностью решали вопросы крестьянского землеустройства;
. осуществляли контроль над крестьянским самоуправлением вплоть до возможности приостановления постоянных сельских сходов;
. обладали полицейскими функциями: должны прекращать бунты и волнения.
Теперь судами первой инстанции разрешались мелкие уголовные дела и гражданские иски до 500 рублей.
3. Значение реформы.
В нашей исторической "науке" господствует взгляд, что из всей совокупности реформ сколько-нибудь существенное значение имела лишь крестьянская реформа 1861 года, все же остальные представляли не имевшие серьезного значения для страны уступочки царизма либералам-предателям, тридцать сребреников Иуды-либерала. Объективно же это было установление "пятого колеса" в колымаге старого самодержавия. Эта точка зрения не выдерживает никакой критики. Если считать, что для России 60-х годов XIX века капитализм был прогрессом, притом, единственно возможным, то решающими оказываются для того времени политические преобразования, а не борьба за количество земли для мужика. Малоземелье, созданное реформой 1861 года, при свободе продавать землю, уходить когда угодно и куда угодно, при гражданской свободе и равенстве в стране (хотя бы в какой-то степени), при наличии хотя бы самого убогого парламента, конституции, законности, ни коем случае не стало бы таким страшным бичом страны, как при отсутствии всех этих политических свобод. Свобода и возможность переселения на восточные земли, несравненно более быстрый рост промышленности (никто не отрицает, что политические остатки феодализма и, в первую очередь, монопольное руководство страны бюрократией были страшной преградой для капитализма), гораздо более интенсивный приток капиталов из-за границы (ибо были гарантии для Запада, что с этими капиталами ничего не случится) - уже это одно создало бы дополнительный спрос на миллионы рабочих рук. А уход этих миллионов из деревни был бы, в свою очередь, колоссальным стимулом развитию капитализма, ибо он вызвал бы новую концентрацию земель в деревне, увеличение рынка на сельскохозяйственные продукты в городе и т. д. Наконец, при политических свободах эмиграция за океан шла бы более быстрым темпом, что было бы исключительно выгодно для убыстрения капиталистического прогресса внутри (повышение цен на рабочие руки, уменьшение колоссального аграрного перенаселения России, представлявшего, может быть, самого страшного и опасного врага капитализма). Малоземелье было так ужасно потому, во-первых, что было очень трудно уйти из деревни, а во-вторых, потому, что уйти-то особенно было некуда. И то, и другое упиралось в политику.
Между тем, народ, трудящиеся в 60-х годах были абсолютно равнодушны к политическим преобразованиям, как и крайние революционеры типа Чернышевского. А эти реформы изменили лицо России ничуть не меньше, чем крестьянская реформа. Результатом политических реформ было полное изменение условий политической жизни. Вернее - появление этой политической жизни, партий со своими идеологиями, организациями, прессой и другими орудиями пропаганды, их борьбы и прямого влияния этой борьбы на политику правительства. Ничего подобного не было до реформ; нельзя же считать политической жизнью появление произведений Пушкина, Гоголя, Белинского, совершенно не касавшихся прямо, непосредственно, ни одного политического вопроса. А ведь кроме этих произведений да единичных тайных кружков ничего не было до реформ. Реформы политические дали возможности, хотя и очень ограниченные, для политического и культурного воспитания нации, для борьбы за прогресс, против феодализма в России. Ведь достаточно сказать, что с 1855 года в России читали "Колокол", легально выходили произведения Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Некрасова, Щедрина и журналы, редактируемые этими представителями крайних направлений, резко радикальных, революционных; печатались произведения Маркса и Энгельса.
Как и в Германии, в России в 6О-х годах произошла настоящая "революция сверху", она привела к перелому не менее крутому и резкому, чем в Германии, но так как исходные позиции были совершенно разного уровня в этих двух странах, то и результаты очень сильно различались.
Этот переворот внутри коренным образом изменил и внешнюю политику России. Внешняя политика Николая I - это Венский конгресс, союз с Пруссией и Австрией при дружеской поддержке английских консерваторов в целях изоляции "беспокойной" Франции и удушения революции, в расчете, что за роль европейского жандарма эти благодарные союзники отдадут Турцию. Вместо этого дипломатия Александра II уже в 1859 году во время австро-французской войны провозглашает дружественный Франции и Пьемонту нейтралитет. В период войн за воссоединение Германии Россия оказывает поддержку Бисмарку (и в 1866, и в 1870 году), способствуя тем самым воссоединению Германии, Италии, краху и реформе после этого краха Австрии. Наконец, позиция России приближала конец бонапартизма, когда он в конце шестидесятых годов изжил себя. Во время гражданской войны в Америке Россия совершенно открыто поддерживает Линкольна против южан, поддерживаемых Англией и Францией. В общем, внешняя политика Александра II в первый раз (и в последний до 1917 года) за XIХ век, да и значительную часть XVIII, не только не носила реакционного характера, который, казалось, был постоянной сущностью внешней политики России, но играла прямо прогрессивную роль. Даже стремление России к проливам, этот вечный конек реакции в России всех веков и формаций во внешней политике, теперь привело к освобождению Болгарии и коренным буржуазно-демократическим преобразованиям в ней.
В крестьянской России со второй половины прошлого века основным средством модернизации и ускорения социально-экономического развития стали аграрные преобразования - реформы и революции. С начала 1860-х годов они заняли - и сохранили до сих пор - совершенно особенное место в историческом процессе, определили характер не только аграрной эволюции, но и общий ход истории России.
Исторические судьбы страны второго или даже третьего "эшелона" рыночной модернизации, связанные с ее социально-экономической отсталостью, толкали Россию на путь догоняющего развития, усиливали роль и без того гипертрофированной государственной власти.
Придавленность общества государственной властью, ограниченная возможность спонтанных изменений многое объясняют в ходе и исходе российских реформ. Бросается в глаза сильнейшее влияние посторонних интересов государственных, господствующих классов и т.п.) - посторонних тем задачам, которые реформы были призваны решать. Характерна их вынужденность разного рода политическими факторами: военными поражениями, социальными конфликтами, отставанием в "соревновании" стран, идеологическими устремлениями - самодержавно-патриархальными, социалистическими или либеральными.
Названные особенности в полной мере проявились в реформе 1861 г., положившей начало ликвидации крепостной зависимости крестьян от помещиков. Если обратиться к историческим реалиям, то перед нами возникает картина растянутого, неопределенного в стадиях и формах, мучительного для крестьян процесса. Из многих ущемлений крестьян в пользу их бывших владельцев решающее значение имели "отрезки" и "временнообязанное состояние", создавшие систему полукрепостной с сильнейшей примесью кабальности эксплуатации крестьян Ни помещичьи, ни крестьянские хозяйства не встали и не могли встать на путь подъема и модернизации. Эгоизм дворянства, неспособность отказаться от феодального "права ничего не делать", хозяйственная бездарность привели к замораживанию системы отношений, которая мыслилась как переходная к новому, а оказалась продолжением старого. Неурожаи, голодовки не позволили крестьянам в массе своей начать выкупные платежи. "Временнообязанное состояние" затянулось надолго, пока 28 декабря 1881 г. не был издан закон об обязательном выкупе с 1 января 1883 г. Выплата "выкупных" была рассчитана на 49 лет и продолжалась бы до начала 30-х годов.
С прекращением "временнообязанного состояния" встал вопрос о дальнейших путях и формах развития сельской жизни. Именно тогда министром финансов Н.Х.Бунге было предложено предоставить крестьянству возможность выхода из общины и организации подворно-участкового землепользования - то, что впоследствии стало главным в земельной реформе П.А.Столыпина. Реализации этой большой реформаторской идеи весьма способствовали бы меры, уже осуществленные Бунге в 1882 г. - отмена подушной подати и, в особенности, учреждение крестьянского банка, призванного способствовать" распространению частной поземельной собственности между крестьянами" путем покупки земли у помещиков и государства.
Имеется достаточно оснований считать, что реализация предложений Н.Х.Бунге могла быть успешной. Впереди было время, необходимое для того, чтобы заложить основы новых социально-экономических структур в деревне, выйти на путь спонтанной капиталистической модернизации сельского хозяйства. Однако это обрекало бы дворянство на довольно быстрое вытеснение из экономической жизни деревни. За 20 лет "временнообязанного состояния" крестьян оно ничего не поняло и ничему не научилось. Предложения Н.Х.Бунге были отвергнуты. Начиналась полоса контрреформ.
Об осуществленных и предлагаемых мерах Н.Х.Бунге не принято говорить как о реформе. Между тем перед нами практически начатая крупнейшая аграрная реформа, направленная на создание условий для органического развертывания процессов модернизации крестьянского хозяйства - основной формы сельскохозяйственного производства в России. Характерно, что контрреформы были направлены именно против новых тенденций в аграрном вопросе. Контрреформы для деревни означали укрепление власти общины над своими членами через ужесточение круговой поруки и ограничение выхода крестьян из общины. Они являлись фактическим прикреплением крестьянина к земле, что должно было, по мысли царской бюрократии, предупредить образование "язвы пролетариатства" и связанной с ней революционной угрозы. В 1893 г. было отменено даже весьма ограниченное разрешение на выход крестьян из общины, предоставленное в 1861 г. Это вполне соответствовало экономическим интересам помещиков.
Конечно, не нужно впадать в крайность и утверждать, что только правительству Александра II и либеральному дворянству страна была обязана реформами. Они были бы проведены и значительно более умеренным правительством, но это были бы не совсем те реформы. Достаточно прибавить к реформам Александра II "поправки" его сына, чтобы представить себе другой, очень сильно отличающийся вариант преобразований. А эти "поправки" могли появиться на 20 лет раньше, вместе с самими реформами. Этого не случилось только потому, что помешало правительство. А без двадцатилетия свобод, либерализма, быстрого роста революционных организаций, развития культуры (это было величайшее двадцатипятилетие в истории русской культуры) был бы невозможен 1905 год, не говоря уже о 1917-м.
Период от Крымской войны до первого марта 1881 года начался "Колоколом" Герцена, а кончился "Социализмом и политической борьбой" Плеханова. Это период, к которому принадлежат Тургенев, Некрасов, Щедрин. Без опыта этого периода не было бы Льва Толстого и Достоевского, Репина, Чайковского. Это период "Современника", "Русского слова", "Могучей кучки", передвижников. Короче говоря, в политике и экономике эта четверть века не может быть сравнена ни с чем, а в культурном отношении - только со всеми предшествующими полутора столетиями развития. В области же революционной борьбы это время и сравнить не с чем. Ничего подобного по высоте развития не было до сих пор.
В Западной Европе в результате буржуазных революций на смену феодализму пришел капитализм. Крестьяне, работавшие на землях феодалов - герцогов, графов, баронов, а также церковных епископатов - после этих революций стали собственниками земли - фермерами. Иная судьба сложилась у российских крестьян. В результате целенаправленных действий князей и бояр, а затем - царей и дворян феодализм превратился в рабовладение, а некогда свободные русские крестьяне стали рабами.
В историографии есть два понятия рабства: экзогенное и эндогенное. При экзогенном рабстве рабы и рабовладельцы принадлежат к разным народам. При эндогенном - два антагонистических класса составляют один народ. Русское рабовладение было эндогенным - самым жестоким и бесчеловечным. В истории человеческой цивилизации это единственный случай превращения собственного народа в рабов!
После ликвидации рабства (то есть отмены крепостного права) в царской России активизировалось радикально-демократическое движение. Возникла первая подпольная революционная организация - «Земля и воля».
4 апреля 1866 года студент Московского университета Дмитрий Каракозов стрелял в Летнем саду в Александра II. Однако пуля пролетела мимо: человек, оказавшийся рядом с Каракозовым, толкнул его под руку. Стрелявший был схвачен и впоследствии повешен.
В 1876 году возникла новая организация со старым названием «Земля и воля», поставившая целью подготовку народной социалистической революции. 2 апреля 1879 года член этой организации Александр Соловьев, выследив царя во время его прогулки по Дворцовой площади, пять раз стрелял в Александра II, но не попал… Он разделил судьбу Дмитрия Каракозова.
В августе 1879 года была создана организация «Черный передел» во главе с Георгием Плехановым. В организации «Земля и воля» сформировалось радикальное крыло во главе с Андреем Желябовым, которое стало ядром новой организации - «Народная воля».
26 августа 1879 года на тайном съезде в Липецке исполком «Народной воли» вынес Александру II смертный приговор.
27 февраля 1881 года Андрей Желябов был арестован. Организацию возглавила Софья Перовская, 28-летняя дочь бывшего петербургского губернатора. 1 марта 1881 года было совершено покушение на Александра II, когда его карета проезжала вдоль Екатерининского канала. Народоволец Николай Рысаков бросил бомбу под колеса кареты, но император вновь остался невредим. Лишь выйдя из кареты, он был смертельно ранен другим террористом - Игнатием Гриневецким, который при этом погиб сам…
3 апреля 1881 года были публично повешены пятеро народовольцев - Желябов, Перовская, Рысаков, Михайлов и Кибальчич.
Историческое значение реформы 1861 г может быть выражено следующими тезисами:
1. она открыла пути развития капитализма
а) в сельском хозяйстве; сельское хозяйство стало развиваться по прусскому пути в Черноземье (в Пруссии сохранялись помещичьи латифундии и крестьяне арендовали у помещиков землю) и по американскому пути в Нечерноземье и, главным образом, на окраинах (то есть там развивались фермерские хозяйства). Удовлетворены и помещики окраин - выкупная операция растянулась на 20 лет.
б) в промышленности: появление новых свободных рабочих рук.
2. монархия упрочила материальную базу, получив миллионы налогоплательщиков. Выкупная операция укрепила финансы государства
3. велико нравственное значение реформы. Покончено с рабством. Начало эпохи реформ, самоуправления, суда и т.д.
Но как уже отмечалось выше реформа носила недемократический, продворянский характер. Главные пережитки - самодержавие в политической области и помещичье землевладения в экономической. Реформа разорила крестьян. Отрезки от их земель доходили до 20%.
Заключение.
В истории, а также в макроэкономике обычно выделяют два главных альтернативных пути модернизации: 1) модернизация сверху; 2) модернизация снизу. Хотя официальная политика президента Путина вроде бы ориентирована на второй вариант, все же окончательный выбор еще не сделан. Первый вариант, пусть в сглаженных формах, имеет немало сторонников и, кроме того, экономическая политика Путина еще по сути не подвергалась серьезным испытаниям, которые обычно провоцируют поворот к силовым метолам. Напомним поворот Сталина от НЭПа к командной системе. Поэтому разъяснение различий, особенностей и последствий осуществления каждого из вариантов требует постоянного повторения.
Путь первый, модернизация сверху - это путь усиленного воздействия государственной власти на достижение целей модернизации. Это означает перераспределение валового продукта в пользу государства, концентрацию в его руках ресурсов, необходимых для массовых государственных инвестиций в реконструкцию народного хозяйства, а также масштабное использование властного, административного или даже репрессивного ресурса для принуждения людей к действиям в целях модернизации, ради «общественного блага» в интерпретации властей. Это возврат к мобилизационной экономике, господствовавшей в России более 70 лет и приведшей ее к краху. Это была вторая масштабная попытка модернизации сверху в российской истории. Первая, осуществленная Петром Великим, считается канонически успешной, действительно приведшей страну в ряды современных держав, хотя и стоившая ей трети населения.
Соблазн модернизации сверху существует всегда, когда в экономике и в обществе возникает серьезный разрыв между масштабом задач, диктуемых жизненной необходимостью, и реальным развитием, решение этих задач не обеспечивающим. По крайней мере так представляется современникам.
Сейчас в России именно такая ситуация, возникшая на грани между I и II этапами посткоммунистической трансформации. Поэтому опасность мобилизационного сценария сохраняется.
Однако именно в условиях современной России он обречен на провал, который стал бы для нее подлинной трагедией. Дело именно в условиях. Исторический опыт показывает, что модернизация сверху может быть успешной после длительного периода спокойной эволюции без вмешательства государства, причем видимый успех иногда достигается на сравнительно коротких отрезках времени, что усиливает ее привлекательность. А потрясения, ею вызываемые, обычно оказываются столь отдаленными, что их с давно прошедшей и возвеличенной историками модернизацией сверху уже никто и не связывает. Так, признано, что Октябрьская революция во многом была обусловлена половинчатостью крестьянской реформы, но при этом редко вспоминают, что петровские реформы укрепили крепостнические порядки в России, тогда как в Европе от них уже отказывались, и тем самым закрепили и усугубили надолго социально-экономическую отсталость страны. То, что при Петре было источником силы, при Николае I стало источником слабости, а при Николае II - основой революционных потрясений.
Но для петровской модернизации сверху условия были благоприятные: страна была готова к ним, а кроме воли монарха никакой иной общественной силы не было. Длительное позитивное последствие было обеспечено относительной восприимчивостью господствующих сословий к нововведениям, тем более что их материальное положение не только не ухудшалось, но, напротив, возможности обогащения возрастали.
Сталинская модернизация сверху была качественно иной: она опиралась на потенциал незавершенных аграрных преобразований и ожидания созидательных сил революции, а также на отрицание прежних институтов, включая мораль и законность. Но она происходила в стране, которая и без марксистских схем была на подъеме. Разрушение созидательных сил, развивающихся снизу - рынка, капитализма, обусловило недолгую жизнь модернизаторского порыва и привело к истощению экономических и социальных сил общества. Общество оказалось больным и уж точно неготовым к новым экспериментам новых диктаторов.
Надо ясно отдавать себе отчет в том, что модернизация сверху, чтобы достичь результатов, которые можно было хотя бы первое время трактовать как позитивные, должна обеспечить колоссальную концентрацию ресурсов, воли и власти, в первую очередь власти, такой как у Петра и Сталина, и у власти должна быть готовность к подавлению тех, кто не согласен будет поступиться собственными интересами. А подавление собственных интересов есть подавление той энергии и инициативы людей, которые сами могли бы при ином варианте стать главной силой модернизации.
Путь второй - модернизация снизу, с опорой на частную инициативу и энергию каждого. Процветание развитых в экономическом отношении стран всюду, на Западе или на Востоке, основано сегодня на свободной открытой экономике. Все они пережили в свое время модернизацию снизу.
Государство при этом не стояло в стороне. Но оно не само решало за всех что делать, что строить; оно создавало условия и институты, которые способствовали инициативе и самодеятельности, которые превращали их в подъемную силу.
И в российской истории есть опыт модернизации снизу. Это крестьянская реформа 1861 года, это последовавшие за ней судебная, земская, военные реформы, которые вместе дали сильнейший толчок развитию экономики и общества, сделали Россию одной из самых динамичных стран, преодолевавшей отставание от стран, ушедших вперед, пока страна жила в самодовольстве от мнимого превосходства своей социальной организации. Эта организация позволила осуществить петровские реформы и победить Наполеона, но уже давно безнадежно устарела. Александр II положил начало ее замене, в этом и состояла его модернизация, посредством освобождения крестьян и формирования начал гражданского общества. Эстафету Александра II подхватили С.Ю. Витте и П.А. Столыпин. Они не победили, они не смогли предупредить разрушительную революцию. Но проведенная ими работа показала достоинства пути модернизации снизу, действенность ее и в России.
Литература.
1) Кирюшин В. И. Узловые вопросы аграрной реформы. М., 2001
2) Данилов В. П. Аграрные реформы и крестьянство в России. М., 1999
3) Гавриленков Е. Г. Экономическая стратегия России. М., 2000
4) Воропаев Н. Г. Отмена крепостного права в России. М., 1989
5) Краснопевцев Л. В. Основные моменты развития русского революционного движения в 1861-1905 годах. М., 1957
6) Архимандрит Константин (Зайцев) Чудо Русской истории, М., 2002
Д. Жуковская
Определяющей чертой крестьянского хозяйства был процесс социального расслоения крестьянства, его "раскрестьянивания". Уже к началу 80-х годов безлошадные и однолошадные дворы составляли в неземледельческой полосе около 70 %, в земледельческой - до 55 %, в Приуралье - от 59 до 63 % общего количества дворов. Зажиточные крестьяне, кулаки, нанимали деревенскую бедноту к себе на работу. По подсчетам В.И. Ленина, к 90-м годам из 3,5 млн. сельскохозяйственных наемных рабочих примерно 1,5 млн. были заняты в кулацких хозяйствах. Кулаки использовали наемную силу для выполнения от 48 до 78 % хозяйственных работ.
Все это показывает, что капитал, проникая в деревню, перестраивал самый способ производства. Зажиточные хозяйства становились капиталистическими, с наемной рабочей силой, беднейшие - разорялись. Формировались новые категории сельского населения - деревенская буржуазия и сельскохозяйственный пролетариат, который составлял резерв промышленного пролетариата. Словом, крестьянское хозяйство после 1861 г. в процессе развития товарно-денежных отношений переходило от старых, феодальных приемов хозяйствования непосредственно к новым, капиталистическим.
Иначе развивалось помещичье хозяйство. Здесь до реформы господствовала барщинная система. Реформа 1861 г. подорвала все ее основания: натуральность хозяйства, прикрепление крестьян к земле, внеэкономическую, т.е. юридическую, зависимость их от помещика. Крестьянское хозяйство перестало быть составной частью помещичьего. Теперь помещик терял прямую власть над крестьянами и вынужден был перестраивать свое хозяйство на капиталистических началах. Но переход от барщинной системы к капиталистической не мог быть скорым. С одной стороны, недоставало условий, необходимых для капиталистического производства (класса людей, привыкших к работе по найму, замены крестьянского инвентаря помещичьим, рациональной, торгово-промышленной организации земледелия); с другой - барщинная система, хотя и была подорвана, еще сохраняла жизнеспособность: помещики прибрали к рукам 1/5 часть крестьянских земель в виде "отрезков" и могли использовать такие рудименты внеэкономического принуждения, как временнообязанное состояние крестьян, телесные и прочие их наказания, сохранение общины и круговой поруки. Все это позволило помещикам внедрить переходную, так называемую отработочную систему хозяйствования, соединившую в себе черты барщинной и капиталистической систем.
Отработочная система заключалась в том, что крестьяне обрабатывали помещичью землю своим инвентарем и скотом либо за денежную ренту, либо в счет погашения долга (хлебом и деньгами), либо в уплату штрафа за потравы, порубки и пр., но чаще всего за землю, арендованную у помещика. От барщины эта система отличалась прежде всего тем, что отбывать барщину помещик заставлял юридически зависимых от него крестьян, а к отработкам крестьяне прибегали добровольно, из-за экономической необходимости выжить, не умереть с голоду. По существу, отработки представляли собой пережиток барщины с ее крайне низкой производительностью труда и примитивными методами хозяйствования. Оплачивались они гораздо ниже, чем при вольном найме. Впрочем, после 1861 г. даже отработки стали обретать капиталистические черты, а именно заинтересованность работника в производительности труда (особенно при главном виде отработок - издольщине, когда работник вносит арендную плату собственнику за землю долей полученного урожая).
В капиталистической же системе хозяйства помещик заводил собственный скот и сельскохозяйственный инвентарь, нанимал рабочих и платил им за то, что они обрабатывали его землю его же инвентарем и скотом. При этом помещик, заинтересованный в увеличении своих доходов, заботился о качественной стороне производства: приобретал сельскохозяйственные машины, внедрял агрономические новшества. Будучи, вне сравнения, более прогрессивной, капиталистическая система сельского хозяйства в целом по стране преобладала над отработочной: по данным 80-х годов, из 43 губерний Европейской России она была самой распространенной в 19, тогда как отработочная - в 17 (еще в 7 губерниях преобладала смешанная система). Но в черноземных губерниях капиталистическая система уступала отработочной (9 губерний против 12). Здесь барщинные, т.е. крепостнические, способы сельскохозяйственного производства оказались очень живучими. Лишь на рубеже веков, по мере наступления капитализма, роль отработок в помещичьем хозяйстве резко упала.
Анализируя аграрную эволюцию в России после 1861 г., В.И. Ленин обоснованно заключил, что сосуществуют и противоборствуют два пути развития капитализма в сельском хозяйстве: прусский (юнкерский, помещичий) и американский (фермерский, крестьянский). Первый путь отвечал интересам помещиков: на этом пути помещичье землевладение сохранялось и постепенно перерастало из феодального в капиталистическое при разорении основной массы крестьянства. Второй путь отвечал интересам крестьян, ибо предполагал отсутствие (как, например, в Сибири или Новороссии) либо уничтожение помещичьего землевладения и свободное развитие крестьянских хозяйств по типу фермерских. Поскольку крестьянскую реформу в России провели помещики, сохранившие в своих руках мощное землевладение, они как бы сориентировали капиталистическую эволюцию сельского хозяйства по прусскому пути, тем самым определив его приоритетность. Однако потребности экономического развития толкали Россию на американский путь, что придавало проблеме "двух путей" общенациональное значение. Эта экономическая проблема обретала и социальную, и политическую остроту. Она была чревата, революционными потрясениями, а самым взрывоопасным был в ней аграрный вопрос.
Суть аграрного вопроса в России к концу XIX в. раскрывают следующие цифры, иллюстрирующие два полюса российского землевладения: 10,5 млн. бедных крестьянских хозяйств (примерно 50 млн. человек) имели 75 млн. десятин земли и почти столько же (70 млн. десятин) приходилось на 30 тыс. крупных помещичьих латифундий (примерно 150 тыс. человек). Иначе говоря, крестьянский двор располагал в среднем 7 десятинами (тогда как для нормального хозяйствования требовалось не менее 15 десятин), а помещичья латифундия - 2333 десятинами. Этот расклад земель был прямым следствием реформы 1861 г., концентрированным выражением и экономической основой сохранившихся после реформы пережитков крепостничества.
Крепостнические пережитки (прежде всего, помещичье землевладение и отработочная система) тормозили развитие капитализма в сельском хозяйстве, с одной стороны, разоряя крестьянскую бедноту, а с другой - ограничивая, стесняя крестьянское предпринимательство. В результате сельское хозяйства пореформенной России прогрессировало вяло, с вопиющим (8-кратным) отставанием от промышленности. Академик Н.М. Дружинин подсчитал, что урожаи хлеба на крестьянских надельных землях по 30 губерниям Европейской России составляли в 1861-1870 гг. сам-3,3, в 1871-1880 гг. - сам-3,5, а урожаи картофеля соответственно - сам-3,8 и сам-4,7. Поголовье лошадей и крупного рогатого скота за 1870-1880 гг. выросло с 9013 тыс. до 9207 тыс. (лошади) и с 10 828 тыс. до 11 458 тыс. (крупный рогатый скот), но в среднем на двор даже несколько сократилось ввиду опережающего прироста населения.
К концу века для здравомыслящих россиян становилось все более очевидным, что пережитки крепостничества - это чудовищный тормоз на пути сельского хозяйства (главным образом) и всей отечественной экономики к прогрессу. Весь ход экономического развития страны неумолимо ставил царизм перед выбором: либо пойти на устранение крепостнических пережитков посредством радикальной реформы, либо стать жертвой грандиозной и разрушительной революции.
Обнародование Манифеста и "Положений" 19 февраля 1861 г., содержание которых обмануло надежды крестьян на "полную волю", вызвало взрыв крестьянского протеста весной - летом 1861 г. Фактически не было ни одной губернии, в которой крестьяне не протестовали бы против неприемлемых для них условий освобождения. В течение 1861 г. произошло 1860 крестьянских волнений Экономическое положение крестьян в Европейской России” А.М., М., Анфимов В.Г., Чернуха Л. М.: «Проспект», 2000 г. 23 с.
К осени 1861 г. правительству с помощью воинских подразделений и с применением массовых наказаний розгами удалось подавить взрыв крестьянского протеста, однако весной 1862 г. поднялась новая волна крестьянских выступлений, связанных на этот раз с введением в действие уставных грамот Экономическое положение крестьян в Европейской России” А.М., М., Анфимов В.Г., Чернуха Л. М.: «Проспект», 2000 г. 28 с.
В период 1863-1870 гг. были проведены аграрные реформы в соответствии с принципами "Положений" в удельной деревне, поземельное устройство государственных крестьян, а также реформы в национальных окраинах России (Грузии, Бессарабии и Абхазии). 4. Политические и социально-экономические последствия крестьянской реформы. Опубликование "положений" о новом устройстве крестьян вызвало полное разочарование в радикальных кругах. "Колокол" Герцена в статьях Огарева провозгласил, что крепостное право в действительности вовсе не отменено и что "народ царем обманут". С другой стороны, сами крестьяне ожидали полной воли и были недовольны переходным состоянием "временно обязанных". В некоторых местах произошли волнения, ибо крестьяне думали, что господа спрятали настоящую царскую волю и предлагают им какую-то подложную. В с. Бездна Казанской губернии дошло до того, что войска стреляли в толпу крестьян, причем было свыше 100 человек убитых и раненых. Весть о бездненском усмирении произвело удручающее впечатление в обществе и вызвало ряд антиправительственных демонстраций Экономическое положение крестьян в Европейской России” А.М., М., Анфимов В.Г., Чернуха Л. М.: «Проспект», 2000 г. 31 с.
Осенью 1861 г. происходили серьезные студенческие волнения в Петербурге, в Москве, в Казани, в Киеве, и в этом же году появились первые нелегально изданные революционные прокламации "Великорусс", "К молодому поколению" и др. В стране резко активизировалось революционное движение. Что касается процесса изменения социально-экономической структуры деревни, то сами крестьяне назвали его «раскрестьяниванием». Эволюция крестьянского хозяйства в пореформенный период представляла собой относительное обнищание крестьянства, его поляризацию, выделение из среды крестьянства новых классов - сельской буржуазии и сельского пролетариата. Беднейшие и середняцкие хозяйства не имели возможности приобретать новые сельскохозяйственные орудия, осуществлять какие-либо агротехнические мероприятия. Основным орудием в крестьянском хозяйстве оставалась соха (еще в 1910 году в России сохи составляли 43 % всех орудий пахоты) Экономическое положение крестьян в Европейской России” А.М., М., Анфимов В.Г., Чернуха Л. М.: «Проспект», 2000 г. 35 с.
В конце 80-х-начале 90-х годов сельской буржуазии принадлежало в различных губерниях России от 34 до 50 % всей крестьянской земли - надельной, купчей, арендной - и от 38 до 62 % рабочего скота, а сельской бедноте (около 50 % всех крестьянских дворов) - лишь от 18 до 32 % земли и от 10 до 30 % рабочего скота. Промежуточным звеном были середняки, на долю которых приходилось около 30 % крестьянских дворов. Эволюция помещичьего хозяйства состояла во все большей интенсификации земледелия на базе широкого использования наемного труда, применения сельскохозяйственных машин. Пореформенное помещичье хозяйство, переходное по своему социально-экономическому содержанию, сводилось к двум основным системам: отработочной и капиталистической. Отработочная система состояла в том, что страдавшие от малоземелья крестьяне вынуждены были арендовать землю у своих бывших владельцев и за это обрабатывать землю своим инвентарем ту часть земли, которая оставалась у помещика. Эта система господствовала в губерниях Черноземного Центра и Среднего Поволжья. Капиталистическая система, при которой обработка помещичьей земли производилась вольнонаемными рабочими с применением машин и минеральных удобрений, преобладала в Прибалтике, на Правобережной Украине, в Новороссии и на Северном Кавказе. Батраки рекрутировались из беднейших крестьян, которые продавали или бросали свои мизерные наделы и уходили на заработки. Число батраков в 1890 году достигало 3,5 млн. человек (около 20% всего мужского населения рабочего возраста). Процесс развития капитализма в сельском хозяйстве России вел ко все большему распространению капиталистической системы помещичьих хозяйств и вытеснению отработочной. При этом земля разорившихся помещиков сплошь и рядом попадала в руки наиболее крупных дворян, а также купцов и сельской буржуазии Экономическое положение крестьян в Европейской России” А.М., М., Анфимов В.Г., Чернуха Л. М.: «Проспект», 2000 г. 36 с.
В помещичьем хозяйстве в первые два пореформенных десятилетия шел процесс перехода от феодальных его форм к капиталистическим. Выражением такой переходной формы, соединявшей черты барщинной и капиталистической систем ведения хозяйства, являлась система отработок. Суть ее состояла в обработке помещичьей земли окрестными крестьянами своим инвентарем за взятые у помещика в аренду пахотные земли и другие угодья. Как и при крепостном праве, крестьянин обрабатывал поле помещика за то, что тот предоставлял ему землю, однако это был уже свободный крестьянин, вступавший в договорные отношения с помещиком, т. е. действовали уже рыночные условия спроса и предложения. Но помещик, пользуясь своим фактически монопольным положением земельного собственника, мог диктовать крестьянину любые условия, поэтому отработочная система приобретала кабальный характер. Отработки -- следствие малоземелья крестьян, ограбленных реформой 1861 г., и давления помещичьих латифундий. Помещикам особенно выгодно было вести хозяйство посредством сдачи в аренду под отработки "отрезных" (от крестьянских наделов) земель. "Сначала помещики еще не понимали значения отрезков, -- писал наблюдательный А. Н. Энгельгардт, -- теперь же значение отрезков все понимают, и каждый покупатель имения и [его] арендатор, даже не умеющий по-русски говорить немец, прежде всего смотрит: есть ли отрезки, как они расположены и насколько они затесняют крестьян". Поэтому в пореформенное время наиболее широкое распространение отработочная система ведения помещичьего хозяйства получила там, где отрезки от крестьянских наделов оказались наиболее значительными, и крестьянское хозяйство испытывало сильнейшее давление помещичьих латифундий, а имей в центральной черноземной полосе России. К тому же крестьянское хозяйство этой полосы в силу ограниченных возможностей для промысловых занятий носило преимущественно земледельческий характер. В нечерноземных промышленных губерниях и на юге России помещики уже в первые два пореформенных десятилетий переходили к капиталистической системе ведения хозяйства, с применением наемного труда и более совершенной агротехники. Наиболее ярким примером тому служит образцовое предпринимательское хозяйство того же А.Н. Энгельгардта, подробно описаний в его "Письмах из деревни" Экономическое положение крестьян в Европейской России” А.М., М., Анфимов В.Г., Чернуха Л. М.: «Проспект», 2000 г. 39 с.
Вот относящиеся к 80-м годам XIX в. данные видного эконом статистика Н.Ф. Анненского о распределении капиталистически, отработочной систем хозяйства (эти данные включены В.И. Лениным в его книгу "Развитие капитализма в России"): В 80-е годы XIX в. в целом по стране капиталистическая система ведения помещичьего хозяйства уже преобладала над отработочной. Отработки, выполняет, крестьянами своим инвентарем (отработки первого вида), заменялись отработками, которые мог выполнять и неимущий крестьянин найма. Несмотря на общую тенденцию замены отработочной системы капиталистической, в кризисные годы отработочная система возрождалась. Исследователи отметили ее живучесть вплоть до начала XX в. отработочная система могла существовать при условии, если труд закабаленного крестьянина обходился помещику дешевле, чем труд вольнонаемного работника. Она консервировала низкий уровень агротехники и отсталые приемы ведения хозяйства. Поэтому неизбежным следствием отработочной системы являлась низкая производительность труда: урожайность в помещичьих хозяйствах применявших отработочную систему, была ниже, чем даже на крестьянских надельных землях. Далеко не все помещики могли перестроить свое хозяйство на капиталистических началах. Многие из них ликвидировали свое хозяйство, закладывали и перезакладывали свои имения в кредитных учреждениях Экономическое положение крестьян в Европейской России” А.М., М., Анфимов В.Г., Чернуха Л.М.: «Проспект», 2000 г. 41 с.
1861г – отмена крепостного права. Отмена крепостного права – институт, к-рый играет важную роль в жизни гос-ва. Институт сформировался в сер 17 столетия, крепостнический режим оформится в сер 18в. При его помощи изымается прибавочный продукт. Три формы ренты: барщина, натур оброк, денежный оброк, подушная подать. Подушная подать – прямой налог, важнейшая статья поступления. Пока страна аграрная, она не может обойтись без этого института.
Крестьяне становятся субъектом права. Разные наделы будут выдаваться.
Три зоны: черноземная зона – самый мал. Надел давался крестьянам. На даже в этой зоне нет единого надела. Делиться на 8 местностей, внутри каждой местности – свой размер надела. Оговаривают помещики максимум и минимум. Максиму от 3-6 десятин. Минимум – чуть меньше 1 до 2 десятин.
Нечерноземная зона – формируется промышленный регион, дают больше земли крестьянам. Эта зона делится на 9 местностей. Минимум 1-2 десятины, максимум 3-7.
Степная зона – слабая населенность региона, наличие большого кол-ва неосвоенных земель. Помещик готов отдать большие наделы. 12 местностей. 6-12 десятин. На уровне Государственного совета появятся важные дополнения как отрезки, прирезки,Прирезки – когда дореформенный надел меньше установленного минимума, поэтому нужно додать крестьянину до минимального уровня. Отрезки – размер дореформенный это одно, размер пореформенный это другое. Дореформенный больше. Эта разница и есть отрезки. Массовое явления. Крестьянин оказывается в экономической зависимости от помещика. Дарственный надел – максимальный размер надела делится на 4 части, ¼ - дарственный надел, ¾ - остаются за помещиком. Крестьянин потерял землю. Данный надел давался за выкуп. Сумма выкупа и критерий, заложенный в эту сумма. Понятие рыночная стоимость земли, помещик должен получать тот же размер дохода, к-рый был и до отмены КП. Надо было взять с крестьянина ту сумма, к-рая будет в банке под 6% приносить доход. Выкупая землю крестьянин покупает свою личную свободу.
Положение 1861г содержит 5 основных частей:
1) Положение по личному освобождению крестьян – личная свобода и свободное право распоряжаться имуществом. Право юридического лица, заключение сделок. Объект права. Право участие в институтах местного управления.
2) Положение о наделение крестьянина землей. Из двух частей – усадьба(дом, приусадебный участок) и пашня(земля для обработки). Ревизским душам давался, женщинам надел не давали, т.к. не входили в учетную группу.
3) Положение о выкупе. В основу выкупа была положена стоимость того надела, к-рым наделялся крестьянин. Крестьянин выкупал у помещика свою земли. Что является механизмом исчисления стоимости выкупаемой земли? Авторы реформы либералы Ростовцев и Милютин положили в основу исчисления стоимости тот доход, к-рый помещик получал от крестьянина до реформы. Для этого крестьянин клал свои деньги в банк, чтобы они под проценты давали помещику его же сумму до реформы – форма капитализированного оброка. Крестьянин выкупает свободу, к-рая дарована ему 1ым положением.
4) Положение о выкупной операции, крестьянин получает выкупную сумму, выдаваемую помещику гос-вом, крестьянин должен был погасить это в течение 49 лет. Крестьянин сумевший выкупить надел – становились лично свободными. Положение временнообязанных длилось 49 лет, у тех, кто своевременно не выкупился. Те кто в течение 49 лет под 6% не выплатит. В выигрыше оказывается русский царь. Положены в основу буржуазные капиталистические механизмы были крепостническими, отвечали основной массе помещиков, к-рые могли бы начать некое новое капиталистическое хоз-во.
Повинности, к-рые несет крестьянин(натуральные, барщина, денежный оброк) барщина ограничивалась 30 днями в год для женщин, 40- для мужчин. Размер денежного оброка должен был в каждой губернии соответствовать дореформенной. От 8 до 12 рублей в год, наивысший устанавливался в 25 км от Питера, наименьший для черноземных губерний 8-9р. 19 февраля 1861 г. Александр II подписал манифест "О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей" и "Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости".
Крестьяне получили личную свободу и большинство общегражданских прав. Учреждалось крестьянское самоуправление, которому передавался сбор податей и ряд судебных полномочий. В то же время крестьяне по-прежнему платили подушную подать, несли рекрутскую повинность, подвергались телесным наказаниям. Сохранялась община и общинное землевладение.
Авторы крестьянской реформы считали, что устойчивое аграрное развитие России обеспечит сосуществование двух типов хозяйств - крупного помещичьего и мелкого крестьянского . Поэтому крестьянам предоставлялись наделы полевой земли, однако, они в среднем на 20% были меньше тех участков, которыми крестьяне пользовались при крепостном праве. Малоземелье крестьян сильно осложнило пореформенное аграрное развитие.
За землю крестьяне должны были выплатить помещикам выкуп, величина которого в 1,5 раза превышала рыночную стоимость земли. 80% выкупной суммы помещикам выплачивало государство, причем долги помещиков государству вычитались из выплачиваемой им суммы. Крестьяне в течение пятидесяти лет должны были выплачивать долг государству с процентами.
С 1858 по 1863 гг. была проведена реформа удельных (принадлежавших императорской фамилии), а в 1866 г. - реформа государственных крестьян. Крестьянская реформа создала значительные возможности для аграрного развития России, однако, она сохранила и немало пережитков (сословная обособленность крестьян, община). Большие сложности создавало и крестьянское малоземелье. Поэтому в будущем реформа непременно нуждалась в дальнейшем развитии - застой или поворот назад грозил революцией. Реформа сосредоточила значительные средства в руках государства, однако из-за этого она оказалась весьма тяжела для крестьян; это затормозило развитие крестьянского хозяйства.
В «Положении» 19 февраля 1861 г. вошли: «Общее положение», четыре «Местных положения о поземельном устройстве крестьян», «Положение о выкупе», «Положение о устройстве Дворовых людей», «Положение о губернских по крестьянским делам учреждениях», а также ряд "правил" - «О порядке введения в действие Положений», «О крестьянах мелкопоместных владельцев», «О приписанных к частным горным заводам людях» и пр. Действие этих законодательных актов распространялось на 45 губерний.
Ликвидация феодальных отношений в деревне - не единовременный акт 1861 г., а длительный процесс, растянувшийся более чем два десятилетия. Полное освобождение крестьяне получали не сразу с момента обнародования Манифеста и "Положений" 19 февраля 1861 г. В Манифесте объявлялось, что крестьяне в течение еще двух лет (до 19 февраля 1863 г. - срок введения в действие "Положений") обязаны были отбывать хотя и в несколько измененном виде, но по сути дела те же самые повинности, что и при крепостном праве.
Отменялись лишь особо ненавистные крестьянам так называемые "добавочные сборы" натурой : яйцами, маслом, льном, холстом, шерстью, грибами и пр. Обычно вся тяжесть этих поборов ложилась на женщин, поэтому их отмену крестьяне метко окрестили "бабьей волей ".
Кроме того, помещикам запрещалось переводить крестьян в дворовые , а оброчных на барщину . В барщинных имениях размеры барщины сокращались со 135-140 дней с тягла в год до 70, несколько сокращалась подводная повинность.
Но и после 1863 г. крестьяне долгое время находились на положении "временнообязанных ", т. е. обязанных нести установленные "Положениями" феодальные повинности - платить оброк и выполнять барщину.
Завершающим актом ликвидации феодальных отношений в бывшей помещичьей деревне являлся перевод крестьян на выкуп. Окончательная дата перевода на выкуп и, следовательно, прекращения временнообязанного положения крестьян законом не была определена. Однако разрешался перевод крестьян на выкуп сразу же по обнародовании "Положений" либо по обоюдному соглашению их с помещиком, либо по его одностороннему требованию (сами крестьяне требовать перевода их на выкуп не могли).
Правовое положение крестьян
По Манифесту крестьяне сразу получали личную свободу . Необходимо подчеркнуть важность этого акта: борьба за "волю" занимала главное место в многовековой истории крестьянского движения.
Богатые крестьяне шли на значительные траты, чтобы выкупиться на волю. И вот в 1861 г. бывший крепостной, являвшийся до этого фактически полной собственностью помещика, который мог отнять у него все его достояние, а его самого с семьей или отдельно от нее продать, заложить, подарить, теперь не только получал возможность свободно распоряжаться своей личностью, но и ряд общих имущественных и гражданских прав: от своего имени выступать в суде, заключать разного рода имущественные и гражданские сделки, открывать торговые и промышленные заведения, переходить в другие сословия. Все это давало больший простор крестьянскому предпринимательству, способствовало росту отхода на заработки и, следовательно, складыванию рынка рабочей силы, а главное - раскрепощало крестьян нравственно.
Правда, вопрос о личном освобождении крестьян в 1861г. не получил еще окончательного разрешения. Черты внеэкономического принуждения еще продолжали сохраняться на период времени обязанного состояния крестьян: за помещиком оставалось право вотчинной полиции на территории его имения, ему в течение этого периода подчинялись сельские должностные лица, он мог требовать смены этих лиц, удаления из общины неугодных ему крестьян, вмешиваться в решения сельских и волостных сходов. Но с переводом крестьян на выкуп эта опека над ними помещика прекращалась.
Последующие реформы в области суда, местного управления образования, военной службы расширяли права крестьянства: крестьянин мог быть избран в присяжные заседатели новых судов, в органы земского самоуправления, ему открывался доступ в средние и высшие учебные заведения. Конечно, этим полностью не снималась сословная неравноправность крестьянства . Оно продолжало оставаться низшим, податным сословием. Крестьяне обязаны были нести подушную подать и разного рода другие денежные и натуральные повинности, подвергались телесным наказаниям, от которых были освобождены другие, привилегированные сословия.
Крестьянское самоуправление
Со дня обнародования Манифеста 19 февраля 1861 г. предусматривалось ввести в селениях бывших помещичьих крестьян в девятимесячный срок "крестьянское общественное управление". Оно было введено в течение лета 1861 г. За образец его было взято крестьянское самоуправление в государственной деревне, созданное в 1837-1841 гг. реформой П.Д. Киселева.
Вводились сельские и волостные органы управления. Первой ячейкой являлось сельское общество, которое до этого составляло имение помещика. Оно могло состоять из одного или нескольких селений или части селения. Сельское общество (общину) объединяли общие хозяйственные интересы - общие угодья и общие обязательства перед помещиком. Сельское управление здесь состояло из сельского схода, представленного всеми дворохозяевами, старосты , его помощника и сборщика податей , избираемых на 3 года. На сельском сходе избирались представители на волосной сход из расчета один человек от 10 дворов.
Сельский сход ведал вопросами общинного землепользования, раскладкой государственных и земских повинностей, имел право удалять из общества "вредных и порочных членов", устранять от участия в сходе на три года тех, кто совершил какие-либо проступки. Решения схода имели законную силу, если за них высказалось большинство присутствовавших на сходе.
Несколько смежных сельских обществ, в которых числилось в общей сложности от 300 до 2 тыс. крестьян муж.пола, составляли волость .
Волостной сход выбирал на 3 года волостного старшину, его помощников и волостной суд в составе от 4 до 12 судей . Часто из-за неграмотности старшины ключевой фигурой в волости являлся служивший по найму схода волостной писарь . Волостной сход ведал раскладкой мирских повинностей, составлением и проверкой рекрутских списков и очередностью рекрутской повинности. При рассмотрении рекрутских дел на сходе присутствовали назначаемые в рекруты юноши и их родители. Волостной старшина, как и сельский староста, выполнял ряд административно-хозяйственных функций: следил за "порядком и благочинием" в волости, в его обязанность входило задержание бродяг, дезертиров и вообще всех "подозрительных" лиц, "пресечение ложных слухов". Волостной суд рассматривал крестьянские имущественные тяжбы, если размер претензий не превышал 100 рублей, и дела по маловажным проступкам, руководствуясь нормами обычного права.
Сельские старосты и волостные старшины обязаны были беспрекословно выполнять требования представителей "установленных властей": мирового посредника, судебного следователя, чинов полиции.
Мировые посредники
Большое значение в проведении в жизнь крестьянской реформы на местах имел созданный летом 1861 г. институт мировых посредников , на которых были возложены многочисленные посреднические и административные функции : проверка, утверждение и введение уставных грамот (определявших пореформенные повинности и поземельные отношения крестьян с помещиками), удостоверение выкупных актов при переходе крестьян на выкуп, разбор споров между крестьянами и помещиками, утверждение в должности сельских старост и волостных старшин, надзор за органами крестьянского управления.
Мировых посредников назначал Сенат из местных потомственных дворян-землевладельцев по представлению губернаторов и (совместно) губернских предводителей дворянства
Мировые посредники были призваны проводить правительственную линию - учитывать прежде всего государственные интересы, пресекать корыстные поползновения откровенных крепостников и требовать от них строго придерживаться рамок закона
На практике мировые посредники в своем большинстве не были "беспристрастными примирителями" разногласий между крестьянами и помещиками. Будучи сами помещиками, мировые посредники защищали в первую очередь помещичьи интересы , порой шли даже на нарушение закона.
Наиболее либеральным был состав мировых посредников, избранных на первое трехлетие (мировые посредники "первого призыва"). Среди них были декабристы А.Е. Розен, П.Н. Свистунов, М.А. Назимов, петрашевцы Н.С. Кашкин и Н.А. Спешнев, писатель Л.Н. Толстой и известный хирург Н.И. Пирогов.
Однако вскоре такие мировые посредники были либо удалены со своих должностей, либо сами подали в отставку.
Крестьянский надел
Центральное место в реформе занимал вопрос о земле . Изданный закон исходил из принципа признания за помещиками права собственности на всю землю в их имениях, в том числе на крестьянскую надельную, а крестьяне объявлялись лишь пользователями своих наделов, обязанными отбывать за них установленные "Положениями" повинности (оброк или барщину).Чтобы стать собственником своей надельной земли, крестьянин должен был выкупить ее у помещика.
При определении норм крестьянских наделов учитывались местные особенности природных и экономических условий. Исходя из этого, вся территория Европейской России была разделена на три полосы - нечерноземную, черноземную и степную , а полосы, в свою очередь, делились на местности (от 10 до 15 в каждой полосе).
В нечерноземной и черноземной полосах устанавливались высшая и низшая (1/3 высшей) нормы наделов, а в степной - одна , так называемая, указная норма .
Закон предусматривал отрезку от крестьянского надела в пользу помещика , если дореформенные его размеры превышали высшую или указную нормы, и прирезку , если он не достигал низшей нормы.
Тяжесть отрезков для крестьян заключалась не только в их размерах. Особое значение имело то, какие земли попадали в отрезки. Хотя законом было запрещено отрезать пахотные земли, но получалось так, что крестьяне лишались наиболее необходимых им угодий (лугов, выгонов, водопоев), без которых было невозможно нормальное ведение хозяйства.
Тогда крестьянин был вынужден арендовать у помещика эти "отрезные земли". Отрезки превратились, таким образом, в руках помещиков в весьма эффективное средство найма на крестьян и стали базисом отработочной системы ведения помещичьего хозяйства .
Землевладение крестьян было "утеснено" не только отрезками, но и чересполосицей лишением крестьян лесных угодий (лес включался в крестьянский надел лишь в некоторых северных губерниях).
Наиболее обделенными оказались крестъяне-дарственники получившие дарственные (нищенские или, как называли крестьяне "сиротские") наделы. Дарственников насчитывалось 461 душ муж пола. "В дар" им было предоставлено 485 тыс. десятин - по 1,05 десятины на душу (против 3,3 десятины остальных крестьян). По закону помещик не мог принудить крестьянина взять дарственный надел. Но нередко крестьяне оказывались поставленными в такие условия, когда они были вынуждены соглашаться на дарственный надел и даже требовать его, если их дореформенный надел приближался к низшей норме, а повинности за землю превосходили доходность с нее. Стремление перейти "на дар" проявлялось преимущественно в слабозаселенных многоземельных губерниях и главным образом в первые годы проведения реформы, когда здесь рыночные и арендные цены на землю были сравнительно невелики.
К получению дарственного надела особенно стремилась небольшая группа зажиточных крестьян, имевшая денежные средства для покупки земли "на стороне" я и желавшая наладить предпринимательское хозяйство на собственной, покупной земле.
Большинство же дарственников, согласившихся на "бесплатный" небольшой надел, просчиталось и оказалось в крайне бедственном положении.
Наделение крестьян землёй носило принудительный характер;помещик обязывался предоставить крестьянину надел, а крестьянин взять его.
По закону после 1870 г. крестьянин мог отказаться от надела. Но право отказа от надела по истечении этого срока было обставлено условиями, сводившими его на нет: крестьянин должен был полностью рассчитаться со всеми податями и повинностями, включая и рекрутскую. Правом отказа от надела смогли воспользоваться после 1870 г. лишь 9,3 тыс. душ муж.пола.
ЛЕКЦИЯ XXXIV
Положение народных масс и сельского хозяйства в 60-х и 70-х годах. – Ход выкупной операции. – Нищенские наделы. – Отрезки. – Аренды в северных и южных губерниях. – Рост арендных цен. – Задолженность помещиков. – Усиленная распашка земель ввиду усиливающегося хлебного экспорта и роста хлебных цен. – Количество скота у помещиков и крестьян. – Размеры помещичьей запашки. – Выводы о помещичьем хозяйстве на севере и на юге. – Продажа земель. – Покупщики. – Легко ли далось крестьянам расширение их хозяйства за счет помещичьего? – Положение крестьянского хозяйства. – Недостаточность наделов. – Обременение налогами и платежами. – Неравномерность обложения. – Голод 1868 г. – Исследования земств. – Недоимки. – Положение крестьянского хозяйства в черноземных губерниях. – Самарский голод 1872–1873 гг. – Продовольственные ссуды. – Выводы Янсона и кн. Васильчикова о положении крестьянского хозяйства в 70-х годах.
В последней своей лекции я изложил, как применялись и в то же время искажались в пореформенное время положения о земских учреждениях, о новых судах, а также каково было в конце 60-х и в 70-х годах положение печати и вообще положение общества. Теперь я хочу перейти к положению народных масс в это время, а также обрисовать вам и положение сельского хозяйства в эту эпоху.
В одной из первых лекций этой части моего курса я уже нарисовал вам ту картину распределения землевладения, которая образовалась после распространения крестьянской реформы на государственных крестьян в 1866 г., но, разумеется, эта картина, чисто, так сказать, статистического характера, даёт только общие рамки, в которых пришлось развиваться крестьянскому хозяйству и складываться в пореформенное время тому новому быту сельского населения России, который был обусловлен преобразованиями 60-х годов.
Теперь я хочу остановиться на содержании того внутреннего процесса, исход которого зависел от массы материальных и нематериальных факторов, из которых, наряду с размерами наделения крестьян землей, особенно важное значение в крестьянском хозяйстве имели платежи и повинности, которыми крестьянская земля была обременена, а также весьма большое значение имели и такие экономические факторы, как положение мирового хлебного рынка и проведение железных дорог в России.
По Положению 19 февраля, как вы помните, выкуп крестьянских наделов поставлен был при нормальных условиях в зависимость от соглашения между помещиками и крестьянами. Правда, помещикам было предоставлено и против желания крестьян требовать выкупа, но тогда они получали не полную выкупную ссуду, какова она должна была быть по капитализации причитавшегося им оброка из 6%, а лишь 80% полного размера ее в случае полного наделения и 75% причитавшегося по расчету размера при неполном наделении крестьян. Притом, по Положению 19 февраля, на выкуп могли выходить только оброчные имения, а барщинные должны были сперва переходить на оброк, и лишь потом помещики могли требовать их перехода на выкуп, исчислявшийся при помощи капитализации этого оброка.
Между тем, как я уже говорил вам, крестьяне в пореформенное время очень быстро сообразили, что помещикам, собственно говоря, очень трудно настоять на сколько-нибудь правильном и добросовестном выполнении барщинных работ, потому что власть помещиков очень сильно сократилась; и, сообразив это, крестьяне в тех местах, где они были на барщине, часто не только не думали заявлять о своем желании перейти на оброк, но не соглашались и на предложения помещиков. И вот мы видим, что в 1862 г. появляется целый ряд заявлений со стороны дворянства о необходимости введения обязательного выкупа, которого раньше, как вы помните, особенно домогались помещики нечерноземных губерний. Не говоря уже о резких заявлениях тверского дворянства, которые имели политический характер , мы видим, что поступали ходатайства и чисто делового характера, как, например, ходатайство дворянства Казанской губернии, где большинство крестьян было на барщине и где помещики чувствовали себя в особенно беспомощном положении и очень быстро стали приходить к убеждению, что единственный выход из него – это как можно скорее перевести своих крестьян на выкуп.
Казанскому дворянству, как и всем другим, было отказано в 1862 г. в пересмотре Положения 1861 г., но само правительство тогда же увидело, что, действительно, помещики находятся во многих местах в безвыходном положении, и поэтому в 1863 г. издан был дополнительный закон, по которому разрешалось и барщинные имения переводить прямо на выкуп, по требованию помещиков, причем помещики опять-таки могли получить от выкупного учреждения лишь 80 и 75% исчисленной выкупной суммы. Между тем крестьяне во многих местах, в особенности в юго-восточных степных и южных новороссийских губерниях, прямо в это время бежали от выкупа, бросая наделы, несмотря на то что переход на выкуп для них был выгоден, как казалось правительству, особенно по требованию помещиков, когда крестьянам не приходилось делать никаких доплат и долг их по выкупной ссуде выражался в размере лишь три четверти или четыре пятых общей суммы капитализированного оброка. Крестьяне отказывались от перехода на выкуп в этих местностях ввиду отсутствия там заработков и трудности для них перехода к денежным платежам.
Тогда правительству пришлось ухватиться за ту дополнительную 123-ю статью великороссийского положения, введенную по предложению князя Гагарина, о так называемых «четвертных», «даровых» или «нищенских» наделах, о которой я говорил вам в свое время. Сознавая, что крестьяне во многих местах будут не в состоянии уплачивать платежи в денежном виде, правительство, издавая закон о разрешении помещикам требовать перехода и барщинных крестьян на выкуп, в то же время обусловило это право одностороннего требования перевода крестьян на выкуп тем, что в случае если крестьяне откажутся перейти на выкуп, предложенный им помещиком, и предпочтут получение бесплатного четвертного надела, то помещик не имеет права отказать им в этом. Это и послужило причиной, почему в самых многоземельных местностях именно по требованию крестьян явилось такое огромное распространение этих нищенских, даровых наделов. Мы видим, что весь юго-восток России и часть восточных губерний, как Уфимская, южная часть Пермской, часть Воронежской, вся Тамбовская, Самарская и отчасти Саратовская явились районом наибольшего распространения этих нищенских, «сиротских» наделов.
С другой стороны, при таком ходе выкупной операции, ввиду того что в значительном большинстве случаев выкуп происходил в первые годы после реформы по требованию помещиков, – вообще более 65 % выкупных сделок было совершено по требованию помещиков, – и так как благодаря этому помещики получали только неполное вознаграждение и крестьяне не обязывались никакими доплатами к выданной казной ссуде, то и помещики, в свою очередь, воспользовались в полном размере своим правом отрезок от крестьянских земельных наделов, вплоть до максимальных норм, установленных положением. Я уже говорил вам, что эти отрезки получили большое распространение везде, даже и там, где не было или почти не было нищенских наделов, а где давались и полные (максимальные) наделы. Эти отрезки во многих местностях не столько имели то значение, что они количественно уменьшали наделение крестьян, сколько то, что они качественно чрезвычайно ухудшали его и даже ставили крестьян иногда прямо в безвыходное положение, в полную экономическую зависимость от помещиков, потому что при таких отрезках помещики намеренно старались отрезывать различные необходимые крестьянам угодья (например, почти весь луг, или весь выгон) и дать крестьянам только одну пашню. А так как крестьяне, в особенности в местностях нечерноземных, где требовалось удобрение наделов, не могли существовать без скотоводства и не могли вести скотоводство без лугов и выгонов, то этим самым они ставились в полную необходимость арендовать по любым, каким будет угодно помещикам, ценам эти отрезки, так как без них они обойтись совершенно не могли.
Это положение, которое образовалось в первые годы пореформенного времени, создало чрезвычайно неблагоприятные общие условия развития сельского хозяйства. Мы видим, с одной стороны, что крестьяне, освободившись от крепостного права, от прямой власти помещиков над ними, попадали во многих местах, благодаря отрезкам, вновь в полную экономическую зависимость от помещиков. С другой стороны, и помещики находились обычно в большой зависимости от крестьян, так как им приходилось вести хозяйство на оставшихся у них землях при помощи вольнонаемных рабочих. И хотя благодаря открывшейся большой свободе передвижения во многих многоземельных местностях и явились приходящие рабочие, но помещики предпочитали иметь дело с прежними своими крестьянами, оседлыми, которые гораздо более добросовестно обрабатывали землю. С другой стороны, в нечерноземных губерниях сильно были развиты промыслы, и здесь, как и раньше, помещичьих запашек почти не существовало или существовало очень мало. Помещикам вновь заводить хозяйство на оставшихся у них за наделом землях, да еще с вольнонаемными рабочими, оказывалось очень трудным делом, и здесь единственным для них выходом было воспользоваться тем зависимым положением крестьян, которое образовалось вследствие отрезок важных в крестьянском быту угодий.
По свидетельству А. Н. Энгельгардта, князя А. И. Васильчикова и других северных хозяев, во многих нечерноземных губерниях крестьяне ни за какие цены не соглашались брать в обработку помещичьи запашки «на круг» и соглашались только тогда, когда помещики взамен сдавали им в аренду недостающие им важные угодья – обыкновенно луга и выгоны. Итак, для помещиков единственную возможность вести здесь хозяйство представляло заманивание крестьян арендой отрезков, во многих же местностях северных губерний ведение хозяйства и прямо сделалось невозможным. Мы поэтому видим, что наступает огромная распродажа помещичьих имений и земель в нечерноземных губерниях.
В губерниях черноземных хозяйственная конъюнктура оказывается совершенно иной. Здесь крестьяне, как вы знаете, получили сравнительно очень небольшие наделы, а вместе с тем они в большинстве этих губерний лишены были всяких сторонних, неземледельческих заработков. В близких местностях таких заработков обыкновенно не бывало, и, получив недостаточные наделы, крестьяне здесь должны были или наниматься в рабочие к помещикам, или, что им представлялось более соблазнительным, хотя, по существу, это далеко не всегда было более выгодным, брать у помещиков землю в аренду.
Надо сказать, что как раз в это время в черноземных губерниях явился благоприятный момент для увеличения размеров хлебопашества – чрезвычайное повышение хлебных цен, зависевшее прежде всего от условий мирового рынка. Уже с конца 40-х годов, после отмены запретительных хлебных законов в Англии и под влиянием все большего сосредоточения населения Западной Европы в городах, получилось большое требование на русский хлеб, и, так как вывоз увеличивался, то увеличивалась запашка, становилось выгодным, производить хлеб как товар, идущий на внешний рынок. В пореформенное время к этому присоединяется постройка железнодорожной сети, которая именно так и была рассчитана, чтобы облегчить вывоз хлеба к портам из самых хлебородных губерний .
Мы видим, что под этим влиянием запашка в хлебородных губерниях, в особенности в пореформенное время, растет очень быстро. Если мы возьмем общие данные по России, то мы увидим, что в 60-х годах площадь всей пашни в Европейской России равнялась 88 млн. 800 тыс. дес,; через 20 лет пашни считалось уже 106 млн. 800 тыс. дес., а в 1887 г. – 117 млн. десятин . Следовательно, рост площади посевов идет чрезвычайно быстро, даже если брать общие данные по всей площади Европейской России. Но мы ведь должны принять в расчет, что это изменение площади запашки было чрезвычайно неравномерно для разных местностей России. Я только что говорил вам, что в нечерноземных губерниях помещики во многих местах прекращали свое хозяйство и, во всяком случае, нового не заводили, и мы видим, что в этих нечерноземных губерниях запашка в эти годы прямо уменьшалась, и довольно значительно. Площадь запашки кое-где сокращается и в Северо-Западном крае, где вводится плодосменное хозяйство и интенсифицируется земледелие, и при новых формах хозяйства является уже не под силу сохранять прежние размеры вспашки.
Но в местностях черноземных в эти годы распахивается, наоборот, все, что возможно: в губерниях центральных черноземных запашка увеличивается всего на 5%, ибо здесь уже и до реформы было распахано почти все.
В среднеприволжских губерниях в двадцать лет, следующие за реформой, площадь пашни возрастает на 35%; в малороссийских губерниях – на 13%; в местностях же многоземельных запашка растет в огромных размерах; так, в Новороссии она увеличивается на 98%; в Южном Заволжье – даже на 365%.
Таким образом, рост площади пашни констатируется здесь огромный, но он отнюдь не знаменует собой увеличения или улучшения помещичьего сельского хозяйства в этих местностях. Помещики, несмотря на то, что они получили такой козырь в свои руки, как необыкновенный рост хлебных цен, возросших за эти двадцать лет в портах на 50–80%, несмотря на то, что они получили большие капиталы в виде крупных ссуд, и несмотря на то, что в 80-х годах открылся целый ряд земельных банков, где они могли закладывать и действительно закладывали свои имения, – они все эти денежные доходы и реализованные, капиталы в большинстве случаев не положили на улучшение сельского хозяйства, а так или иначе прожили и предпочли, вместо улучшения своего хозяйства, воспользоваться тем чрезвычайным стремлением крестьян брать земли в аренду, о котором я говорил, предпочли воспользоваться ростом арендных цен, который происходили этих местностях, и стали огульно отдавать земли в аренду крестьянам, так что, хотя нельзя не признать, .что в этих южных и юго-восточных губерниях помещичье землевладение оказывается более устойчивым, нежели на севере, но помещичье хозяйство и здесь сокращается, если под хозяйством подразумевать собственную помещичью запашку.
Объяснялось это тем, что помещики в момент освобождения крестьян в большинстве случаев не имели своего инвентаря, привыкнув вести хозяйство при помощи крестьянского инвентаря, и, несмотря на получение огромных сумм в свои руки по выкупу крестьянских земель и по закладу своей земли в различные банки, они не завели этого инвентаря и в пореформенное время. Мы видим, что и в пореформенное время задолженность помещичьего землевладения растет в огромных размерах. Еще до реформы помещики всех губерний из 10 млн. крепостных душ успели заложить до 7 млн. душ в тогдашних кредитных учреждениях, именно в сохранных казнах . При выдаче помещикам выкупных ссуд этот долг удерживался, и мы видим, что из тех 588 млн. руб., которые им пришлось получить в виде выкупных ссуд в первое десятилетие после реформы, помещики получили, собственно говоря, гораздо меньше, потому что около 262 млн. руб. было удержано на покрытие долга этим сохранным казнам, а остальные 326 млн. руб. были им выданы процентными бумагами, курс которых был весьма невысок, и, благодаря потере на курсе, в действительности им пришлось получить всего 230 млн. рублей . Как бы то ни было, в первые десять лет после реформы, в которые на выкуп перешло до 70% всех помещичьих имений, старый долг был погашен, но уже к середине 60-х годов начинает образовываться новый долг во вновь созданных земельных банках, и мы видим, что этот долг растет чрезвычайно быстро, так что к концу 60-х годов уже образовывается новый долг в 230 млн. руб., к началу 80-х годов он достигает уже 400 млн. руб., т. е. почти той же цифры, которой достигали помещичьи долги, погашенные выкупом, а к концу 80-х годов этот долг переходит уже за 600 млн. руб. Но, несмотря на такие огромные позаимствования, помещичье хозяйство и в черноземных губерниях улучшалось и расширялось очень мало, а все огромное расширение запашки в этих губерниях приходилось на крестьянское хозяйство вследствие широкого развития аренды помещичьих земель. Таким образом, если мы возьмем первые двадцать лет после издания Положения 19 февраля, то мы можем констатировать такой процесс .
На севере помещичье хозяйство падает; многие из плательщиков, которые в дореформенное время вели здесь свое собственное хозяйство, его прекращают, новых хозяйств не заводят и продают свои земли. Те немногие хозяйства, которые здесь удерживаются, совершенно преобразовываются, чрезвычайно интенсифицируются, т. е. заводят не только свой инвентарь, но переходят к высшим системам полеводства и только если могут выдерживать конкуренцию южных хозяйств, если они, независимо от полевого хозяйства, которое им становится весьма невыгодным, особенно после проведения железных дорог в плодородные местности, когда хлеб по дешевым провозным тарифам поступает из мест, где производить его гораздо выгоднее, если они как единственно доступную им форму хозяйства устраивают при своих экономиях заводы для переработки сельскохозяйственных продуктов винокуренные, крахмальные и др. или же если развивают специальные производства льна и пеньки частью для сбыта за границу, частью для внутреннего потребления. Эти подсобные производства и являются единственным выходом, дающим им возможность существования.
В южных губерниях помещичье землевладение оказалось гораздо более устойчивым, но помещичье хозяйство здесь чаще всего прямо сокращалось путем передачи земли в аренду крестьянам при сохранившемся лишь владении помещиков. До какой степени возросла здесь в это время крестьянская аренда, можно судить по тем цифрам, которые представлены статистическими исследованиями за это время. По некоторым статистическим вычислениям, вообще размеры крестьянской аренды достигали к 80-м годам XIX в. в пределах Европейской России огромной цифры – 50 млн. десятин . Но если мы даже исключим наиболее гадательные предположения, то и по самым скромным расчетам размеры крестьянской аренды достигают, во всяком случае, 25 млн. десятин , а вы знаете, что размеры всего пространства надельных земель, полученных бывшими помещичьими крестьянами, не превышали 33 млн. дес., следовательно, крестьянам приходилось почти удваивать с помощью аренды пространства своего хозяйства, причем большая часть арендованных пространств находилась в черноземных хлебородных губерниях.
В северных губерниях крестьяне арендовали главным образом те угодья, которые необходимы им для хозяйства и которых их лишила отрезка при выкупе, в особенности луга и выгоны; в южных губерниях они главным образом арендовали пашню, и этой арендованной пашни мы видим здесь у крестьян не менее 12 млн. дес. в это время . Вообще, если мы возьмем размеры запашки и размеры посевов на крестьянских и помещичьих землях в это время, вычислив их хотя бы по приблизительным данным, – прямых данных в этом отношении вообще недостаточно, – то увидим, что в 80-х годах в Европейской России, за исключением Польши, Финляндии и Кавказа, было 68 млн. дес. посевов, из них 47 млн. 300 тыс. дес. было на крестьянских надельных землях, затем около 12 млн. дес. – на землях, арендованных крестьянами у помещиков, и только 8 млн. 700 тыс. дес. посевов приходилось на частновладельческие хозяйства. Таким образом, мы видим, что 87% всех посевов принадлежало в это время крестьянам и только 12,8% – частноземлевладельческим хозяйствам. Эти расчеты более или менее верны; они основываются на учете скота, который имелся в это время у помещиков и крестьян. Мы видим, именно, что по первой военно-конской переписи, произведенной в 1882 г. и давшей довольно точные статистические данные, в 48 губерниях Европейской России у крестьян было 12 млн. 134 тыс. рабочих лошадей, а у частных владельцев было всего 1,5 млн. рабочих лошадей. Очевидно, что уже эта цифра – 1,5 млн. рабочих лошадей – показывает, что, по самым льготным расчетам, помещики с помощью этого количества лошадей могли обработать максимум 38% своей земли, а остальное, значит, разбиралось крестьянами в аренду .
Таким образом, относительно черноземных губерний окончательный вывод, к которому приходят новейшие исследователи на основании этих данных для двадцатилетия, следовавшего за крестьянской реформой, тот, что хотя землю помещики здесь и удержали за собой, но хозяйство их не улучшалось и не расширялось, а между тем задолженность имений росла весьма сильно, и поэтому, хотя земли своей помещики в эти годы еще не потеряли, но эта потеря была уже тогда подготовлена, и в 90-х годах при помощи крестьянского и дворянского банков начнет происходить чрезвычайная ликвидация помещичьих земель и здесь .
Что касается вообще продажи помещичьих земель в пореформенный период, то в настоящее время имеются следующие статистические данные относительно того, куда переходили продаваемые помещиками земли. Мы видим, что средняя убыль помещичьего землевладения происходит в таких размерах: в 1859–1875 гг. в среднем продается по 517 тыс. дес. ежегодно; в 1875–1879 гг. – по 741 тыс. дес. в год; в начале 90-х годов – по 785 тыс. дес. в год. Ежегодные продажи все увеличиваются и впоследствии и доходят к началу нынешнего века до 1 млн. дес. в год, а в 1906 г., правда, под влиянием особых обстоятельств этого момента, на продажу было выставлено более 7,5 млн. дес. помещичьей земли.
Распределение земли по сословиям за это время изменялось следующим образом: в 1877 г., если мы возьмем средние величины по 49 губерниям, для одного только частного землевладения, не считая ни казенных, ни надельных земель, в руках дворян было 77,8% всей площади частного землевладения, у купцов – 12,2%, у мещан – 2%, у крестьян – 7% и у «прочих» частных владельцев –1%. По данным 1887 г, т. е. через десять лет, картина будет такова: у дворян – 68%, у купцов – 13%, у мещан – 2,9%, у крестьян – 12% и у прочих – 2,3%. Следовательно, главная часть продающейся земли переходит все-таки к крестьянам, но при этом следует иметь в виду, что не все покупщики этой земли, особенно купцы, а отчасти даже и крестьяне, покупают ее для сельскохозяйственных целей. Мы видим здесь разделение только по сословиям, а из того, что лицо принадлежит к крестьянскому сословию, еще не следует, что оно ведет крестьянское хозяйство; земли приобретались и отдельными крестьянами в это время чаще всего для спекуляции. По статистическим данным мы видим, что из каждых ста десятин, купленных у помещиков купцами, они перепродают в первые пять лет 12,5 дес., к 1869 г. – 25 дес., к 1875–1880 гг.– 42 дес., к 1881–1886 гг. – 55 десятин . Купцы покупают дворянские земли, в особенности в северных губерниях, для устройства фабрик и заводов, а не для земледельческого хозяйства. Но под фабрики и заводы идет лишь небольшая часть имений, а все остальные купцы, истощив обыкновенно землю вырубкой леса, иногда вырубая даже и сады, продают крестьянам.
Крестьянские же покупки в этот период производились не обществами и товариществами крестьян, как это было в следующий период, когда покупаемые земли шли на расширение крестьянского трудового землевладения, а главным образом отдельными крестьянами, так что, хотя мы видим, что в 60-х годах крестьянские покупки составляют ежегодно 91 тыс. дес., в 70-х – 203 тыс. дес., в 80-х – 438 тыс. дес., следовательно, рост покупок развивается чрезвычайно быстро, но в то же время следует отметить, что очень многие отдельные крестьяне, в сущности, являются такого же рода покупщиками, как и купцы, и в значительной степени покупают землю для спекулянтов. Так, крестьяне из купленной ими земли продают в первое пятилетие 1863– 1868 гг.–21 %, в 1869–1874 гг. – 22,8%, в 1875–1880 гг. – 37,9%. В 80-х годах этот процент достигает 45 и повышается и далее у крестьян, покупающих землю в одиночку; но в это время сильно увеличивается та часть крестьянских покупок, которая приходится на долю товариществ и обществ, в особенности с началом деятельности Крестьянского банка .
Вот, таким образом, те последствия для сельского и в особенности помещичьего хозяйства, которые произошли в первые десятилетия после крестьянской реформы. Мы видим, что крестьяне как будто, если взять не само хозяйство крестьян, а только цифры размера площади крестьянского землевладения и хозяйства, торжествуют по всей линии; их хозяйство расширяется, они покупают земли, увеличивают размеры аренды помещичьих земель до громадных цифр и на помещичьей земле ведут свое хозяйство.
Но легко ли им это досталось и каково вообще было при этом расширении крестьянского хозяйства положение и экономический быт крестьян, вы это сейчас увидите, и увидите, что эти обстоятельства были не так выгодны, как можно было бы рассчитывать по приведенным цифрам...
Итак, легко ли крестьянам досталось это расширение их землевладения и их хозяйства, в особенности в черноземных местностях, каково было их собственное экономическое положение в этот пореформенный период? На этот вопрос приходится вообще дать ответ малоутешительный. Крестьяне, действительно, увеличили свое землепользование в самых широких размерах, но стремились они так настойчиво к аренде этих помещичьих земель в черноземных губерниях, конечно, потому, что иного выхода им не было, именно благодаря той земельной тесноте, которая существовала у них, благодаря той ограниченности наделения, которая была достигнута после многих изменений и переработок норм их надела при выработке Положения 19 февраля.
Именно в черноземной полосе крестьянское малоземелье в первые же годы после реформы сказалось особенно резко. Я уже говорил, что хозяйственная конъюнктура для черноземной полосы в этот момент была выгодна. Действительно, мы видим, что хлебные цены на заграничном рынке выросли настолько, что увеличились в некоторых случаях на 100%. В то же время и заработная плата повысилась на 100–80%, так что, в сущности говоря, заработки сделались как будто выгоднее, но ввиду того, что при заработках вообще рабочим приходится самим покупать хлеб, это повышение хлебных цен для лиц, живущих заработками, хотя бы и земледельческими, явилось не особенно выгодным обстоятельством. И вот мы видим, что крестьяне стремятся в пореформенное время в черноземных губерниях расширить свою собственную запашку не только на своих, но и на помещичьих землях, и помещики со своей стороны предпочитают этот путь увеличения своих доходов расширению своего собственного хозяйства путем увеличения собственных посевов, потому что арендные цены возросли в это время в гораздо большей степени, чем цены на хлеб. По исчислениям знатока хлебной торговли этого времени Чаславского, вместе с тем хорошего статистика, мы видим, что тогда как заработная плата и хлебные цены растут не больше чем на 100%, арендные цены растут в некоторых местах на 300% и даже на 400%,т. е. увеличиваются в 4–5 раз . Это объясняется отчасти темобстоятельством, что, независимо от роста хлебных цен на мировом рынке, растут хлебные цены на местах еще в большей прогрессии вследствие проведения железных дорог, именно, благодаря проведению железных дорог в такие места, как Козлов, Моршанск, Саратов, Пенза, Курск, Орел, Харьков, Новороссийский край и т. д. Появился сбыт хлеба на рынок в таких местностях, где раньше его совсем не было, прямо по дальности их расстояния от тех центров, где хлеб продавался, и благодаря возможности подвоза только на лошадях, который был слишком дорог. Теперь около этих железнодорожных пунктов, на расстоянии иногда 100–200 верст, чрезвычайно оживляется продажа хлеба, производство хлеба как товара делается выгодным и для крестьян, которые этим путем впервые получают здесь возможность вырабатывать в своем хозяйстве деньги. Это является чрезвычайно для них соблазнительным, но, разумеется, выдержать такое увеличение арендных цен, как на 300–400%, крестьяне могут в большинстве случаев только ценою собственного разорения, и мы видим, что в последующее время крестьяне здесь действительно разоряются и разорение происходит, в конце концов, не только у крестьян, но и у помещиков, потому что безудержная распашка земли ведет не столько к истощению чернозема, который здесь так толст, что его трудно истощить, сколько к тому, что распаханная степь дает постоянные трещины, из которых образуются овраги, служащие к стоку влаги, поэтому усиливаются засухи, учащаются неурожаи и подготовляется тот крах южного сельского хозяйства, который мы увидим в начале 90-х годов .
Таким образом, мы видим, что эта усиливающаяся распашка и аренда земель обошлась крестьянам недешево: она во многих случаях подготовила их разорение. Не лучше было экономическое положение крестьян и на их собственных надельных землях, потому что они были чрезвычайно переобременены всякого рода платежами. Мы можем это сказать не только по отношению к выкупным платежам, которые во многих местах являлись до того непосильными, что крестьяне предпочитали брать в некоторых местностях нищенские наделы, нежели переходить с барщины на выкуп, но и по отношению к целому ряду других платежей, которые не меньше, нежели выкупные, отягощали эти крестьянские наделы. В 1872 г., после неурожаев и голода в Смоленской, а потом и Самарской губерниях, когда министром государственных имуществ назначен был Валуев, тот самый, который был в 1861–1868 г. министром внутренних дел и в 1868 г. потерял свое место именно ввиду голода в Смоленской губернии, после того, как обнаружилось, что он не принял достаточных мер для обеспечения продовольствием населения, этот самый Валуев теперь, в качестве министра государственных имуществ, захотел показать свою распорядительность и просвещенность и устроил довольно широкую анкету о положении сельского хозяйства на манер анкет парламентских комиссий в Англии. К этой анкете он привлек как представителей помещиков-землевладельцев разных мест России, так даже и представителей крестьянского землевладения – в виде отдельных волостных старшин, а также некоторых провинциальных чиновников, служивших по крестьянским делам; были приглашены и некоторые губернаторы. И, несмотря на то что самое предприятие было задумано довольно легкомысленно и официальные выводы, к которым пришло совещание, тоже были довольно легковесны, материал был собран довольно серьезный, который в руках независимых исследователей, как профессор Янсон или как кн. Васильчиков, был использован достаточно продуктивно и поучительно.
Из собранных той анкетой данных мы, между прочим, видим, что картина податного обременения крестьянских земель была следующая. Сумма всех прямых налогов и платежей, лежавших на сельском населении, исчислялась в 1872 г. в 208 млн. руб., причем из них только 13 млн. руб. падало на земли частных владельцев. Вся остальная часть, около 200 млн. руб., падала на крестьянские земли. К этим повинностям, во-первых, относились взимаемые непосредственно с земли, и среди этих последних прежде всего государственный земский сбор, который в это время, в виде уступки голосу общественного мнения, был переложен в некоторой части с душ на землю; именно, 8 млн. руб. платилось с земли, а 13 млн. руб. оставалось на душах. Впрочем, и из этих 8 млн. руб. половину платили крестьяне со своих земель. Затем шли местные земские сборы, которые налагались вновь учрежденными земствами; они налагались главным образом на землю и на другие недвижимые имущества, и потому около половины их платили помещики, казна и удел и около половины – крестьяне; этих земских сборов было около 13 млн. руб. Затем помещики платили 1900 тыс. руб. на частные дворянские нужды, и этим ограничивались все их платежи, хотя помещики владели почти таким же количеством земли, как и крестьяне. Далее шли разного рода платежи, которые крестьяне отбывали за отведенные им земли; из них выкупных платежей было 38 млн. руб., и кроме того, надо сюда прибавить для тех крестьян, которые в это время еще не перешли на выкуп, 16 млн. руб. оброчных платежей, итого 54 млн. руб. Кроме того, выкупные платежи бывших удельных крестьян составляли 3 млн. руб. и оброчная подать бывших государственных крестьян 36 млн. руб., причем к ней надо прибавить 1200 тыс. руб. лесного налога. Всех поземельных сборов, которые взимались непосредственно с крестьян, было, таким образом, 95 млн. руб.
Далее шли повинности, которые уже подушно были разложены на сельское податное население. Прежде всего подушная подать составляла 42 млн. руб. и платилась исключительно крестьянами. Затем общественный сбор государственных крестьян в сумме 3400 тыс. руб. Затем государственный земский сбор в части, разложенной на души, составлял 13 млн. 700 тыс. руб., кроме того, мирских и общественных расходов до 30 млн. руб. – в общем 90 млн. руб.
Надо сказать, что сюда еще не включены натуральные повинности, которые отбывали одни крестьяне и для оценки которых у нас нет точных данных, но которые должны быть оценены, во всяком случае, в несколько десятков миллионов рублей.
Итак, не считая этих натуральных повинностей, на 19,5 млн. душ податного крестьянского населения лежало около 200 млн. платежей, т. е. на семью среднего размера – около 30 руб. Такие платежи для обыкновенного крестьянского бюджета являлись безусловно непосильными .
При этом надо сказать, что и между различными разрядами крестьян эти подати распределялись чрезвычайно неравномерно. Так, например, платежи за отведенные наделы ложились так: за свои 33,5 млн. дес. помещичьи крестьяне платили 54 млн. руб., а государственные крестьяне за 75 млн. дес. платили лишь 37 млн. руб. Следовательно, неравномерность распределения этой податной тяжести между отдельными категориями самого крестьянского населения была опять-таки чрезвычайно значительна. Если же мы рассмотрим, как распределялась податная тяжесть внутри категории бывших помещичьих крестьян, то увидим, что здесь она ложилась еще более неравномерно, потому что, как вы помните, при установлении выкупных платежей для их определения существовала известная система градации, которая заключалась в том, что первая десятина была оцениваема одна в ту же сумму, как все остальные, вместе взятые, а в местностях нечерноземных и вторая десятина составляла четверть всей оценки, и поэтому относительно большая тяжесть платежей падала на тех, которые получали самые небольшие наделы. Кто получал одну треть максимального надела, тот платил две трети максимального размера выкупного платежа. Особенно сильно чувствовалась неравномерность этой системы в черноземных губерниях, потому что в нечерноземных неравномерность обложения все же не без основания мотивировалась тем, что собственно выкупные платежи или прежние оброки вычислялись сообразно не доходам от земли, а сторонним заработкам, которые крестьяне в этих губерниях действительно имели, и величина надела здесь действительно не играла такой роли, как в черноземных губерниях. Но систему градации редакционные комиссии из нечерноземных губерний, по странной бюрократической тенденции к единообразию, перенесли и в черноземные местности, хотя здесь она ничем не могла быть оправдана и потому была особенно чувствительна, так как все доходы здесь получались от земли, и, следовательно, неравномерность обложения была особенно тяжела малоземельным крестьянским дворам, по которым как раз и ударяла эта система градации . Вот, таким образом, общая картина той тяжести и неравномерности обложения, которая была обнаружена уже в первые же годы после проведения крестьянской реформы. Результаты такого положения вещей сказались очень быстро и были ясны для многих еще и до анкеты Валуева. Именно, уже в 1867 г., когда явился первый серьезный неурожай в Смоленской губернии и за ним последовал полный голод, то Валуев, бывший тогда министром внутренних дел, сперва отрицал наличность голода и утверждал, что имеются для покрытия нужд крестьян достаточные продовольственные запасы, но когда на места голода поехали назначенные для расследования лица, когда они обнаружили, что запасов не хватит и что крестьяне не только едят различные примеси и суррогаты хлеба: древесную кору, глину и проч., но и прямо умирают с голода, то само правительство всполошилось, был даже назначен особый комитет под председательством наследника (будущего императора Александра III), и этот момент при помощи общественной благотворительности собрал значительные суммы, которые, впрочем, по большей части задним числом, и пришли к голодавшим крестьянам.
Затем через три года последовал другой неурожай, коснувшийся главным образом юго-восточных губерний, которые считались житницей всей России и даже Европы; именно в Самарской губернии длился подряд три года неурожай и затем голод в огромных размерах, и тут правительство было особенно смущено, что именно в этом благодатном и обильном землею крае тоже наступил голод.
И вот после того, как явился этот голод в Самарской губернии, и для правительства сделалось ясным, что необходимо будет когда-нибудь положить конец переобремененности крестьян платежами, с одной стороны, а с другой стороны, – их относительному малоземелью в черноземных местностях, вновь явился вопрос, на этот раз довольно резко поставленный, относительно неизбежности серьезной податной реформы.
Тем не менее правительство по-прежнему действовало с чрезвычайной медлительностью. Оно крайне неохотно поднимало этот вопрос. Мы уже видели, что министр финансов, который в это время специально культивировал развитие крупной промышленности, шел года за два до смоленского голода с легким сердцем на новое обложение крестьянского хозяйства, как только явилась к этому малейшая, по его данным, возможность. Мы видели, как вопрос об уничтожении подушной подати и замене ее подоходным налогом, проектированным земствами, провалился в правительственных сферах. Между тем печальные обстоятельства в крестьянском хозяйстве сказывались не только в виде голода, который наступил сперва в Смоленской, а затем в Самарской губерниях, они сказывались и в постепенном падении крестьянского хозяйства в годы совершенно обыкновенные – в особенности в значительном уменьшении скотоводства.
Мы видим, что скотоводство в эти годы падает не только на помещичьих землях, как оно падало в черноземной полосе, потому что помещики прямо находили здесь более выгодным для себя сдавать свои земли в аренду, но падает и у крестьян в довольно значительных размерах, так что этот признак уже является достаточно серьезным. Он, однако, замечен был далеко не сразу: оскудение крестьянского хозяйства совершалось с некоторой постепенностью, и мы видим, что еще в 70-х годах были местные администраторы, которые пытались даже самарский голод объяснить тем, что народ, мол, пьянствует и пропивает свои большие доходы, а потом, в годы неурожая, и наступают поэтому голодовки. Именно, самарский губернатор Климов высказал такие соображения в 1873 г. в Комитете министров; но даже здесь он получил должный отпор: государственный контролер А.А. Абаза ему указал, что все сведения, представленные им, губернатором, который должен был бы знать свою губернию, очевидно неверны и не соответствуют действительному положению вещей. Абаза с цифрами в руках доказал, что Самарская губерния платила податей больше 3% общей их суммы, собиравшейся со всей России, а акцизных сборов из нее поступило лишь 1,5% общей их суммы, так что он имел возможность определенно показать самарскому губернатору, что Самарская губерния – одна из самых трезвых в России и что его, губернатора, данные никуда не годятся. Министр внутренних дел Тимашев, как только положение в споре, возникшем в Комитете министров, сделалось таким неудобным для Министерства внутренних дел, прекратил разговор и сказал, что он представит более точные сведения, но что, во всяком случае, ясно (?), что Самарская губерния не сможет быть отнесена к губерниям истощенным. Однако, истощенность черноземной полосы России в 90-х годах уже не подлежала никакому сравнению. Мне самому лично приходилось в годы неурожая, в 1892–1893 гг., собирать статистические данные относительно голодающих крестьян, и я лично видел целый ряд таких селений в центральных черноземных губерниях, как, например, Тульская, где 75% изб в 90-х годах топились «по-черному», т. е. крестьяне, топя дровами или соломой, строили, ради экономии в топливе, свои печи без труб, потолки в таких избах были совершенно черные от сажи и блестящие, как хорошо вычищенный сапог, а в мокрую погоду с них капала черная грязь. Целый ряд изб в таких деревнях был раскрыт; на крыше оставались одни только стропила, а вся солома была снята и скормлена скоту. По статистическим данным, мною самим собранным, выходило, что в иных деревнях уже до 50% крестьян были к началу 90-х годов безлошадны, а из других 50% более 40% и даже 45% были однолошадными и только 5–6% было таких хозяев, которые обладали двумя и более лошадьми. В некоторых деревнях иногда бывало два-три двора и с пятью-шестью лошадьми каждый, но они совершенно тонули в общей массе разоренного и беспомощного крестьянства...
Вот общая картина того оскудения, к которому пришло крестьянство в черноземных губерниях через 20 лет после реформы 19 февраля. Таким образом, несомненно, что те недостаточные земельные наделы, которые получили крестьяне в черноземной полосе, и то переобременение их платежами, которое существовало в местностях нечерноземных, а в значительной степени также и в черноземных сказались весьма серьезно, и если правительство и в эти годы считало возможным оттягивать необходимые реформы и мероприятия, которые бы служили хотя бы частичному улучшению положения крестьян в России, то в обществе уже в 70-х годах люди сведущие не сомневались, что положение крестьянства в пореформенное время идет к довольно грозному упадку. В числе писателей, которые воспользовались статистическими данными, собранными правительственными комиссиями, исследовавшими тогда положение крестьян, – именно податной комиссией, которая работала в течение целых 15 лет, и затем той анкетной валуевской комиссией, о которой я только что упоминал, – были два выдающихся писателя, о которых я уже говорил, – Ю. Э. Янсон и кн. А. И. Васильчиков. Из них профессор Янсон определенно и резко изложил те выводы, к которым он в этом отношении пришел, в своей книге «Опыт статистического исследования о крестьянских наделах и платежах» – наделах и платежах по Положению 1861 г. Исследовав на основании данных упомянутых двух правительственных комиссий положение массы нашего крестьянства во всех областях Европейской России, профессор Янсон нашел в нем повсеместно «слабую обеспеченность хозяйственного быта, особенно в той части, которая великим актом 1861 года призвана к благоденствию и процветанию свободного труда. Где нет экономической обеспеченности, – писал почтенный профессор, – там почти излишне дополнять картину состояния народа изображением явлений, от нее зависящих, и отсутствием ее объясняющихся. Плохое питание, дурные физические и моральные условия жизни, большая болезненность и сильная смертность – все это имеет свою ближайшую причину в бедности населения, а бедность сама, если и проистекает от слабости нравственных сил и недостатка трудовой энергии, то не от них она пошла и не ими она стоит на русской земле. Ведет она свое начало не с последних времен; ее создало вековое крестьянское состояние; но поддерживает ее там скудная почва, к которой фактически привязано население; здесь ничтожный надел, с которого нельзя сойти, там безземелье, здесь отсутствие всяких заработков и происходящее от того и другого низкое вознаграждение труда; наконец, тяжесть общих государственных, земских и мирских податей и сборов, лежащих не на имуществе и его доходе, а на личном труде, и высокая плата за землю, которая одна кормит того, кто ее обрабатывает».
«Податная система и аграрное законодательство наше, – заключал Янсон, – не могут долее оставаться в настоящем виде без серьезной опасности для благоденствия и настоящего и будущего поколений...»
Но изменение поземельных отношений представлялось ему «гораздо более настоятельным и существенным вопросом настоящего, чем какая бы то ни было реформа в финансовом хозяйстве государства: без сомнения, устраняющего коренные недостатки этих отношений, несбыточно, – по его мнению, – мечтать о благих результатах самой правильной податной системы».
Не видя, однако, возможности думать о полном искоренении недостатков податной системы и при этом принимая во внимание, что поземельный вопрос был уже решен в самой реформе 1861 г., Янсон предлагал поэтому, идя навстречу крестьянским земельным нуждам, лишь ряд более или менее серьезных паллиативов. Он констатировал, что «есть достаточно поводов к понижению поземельных платежей для уравнения их со средствами крестьян и теми хозяйственными отношениями, какие определились 20-летним опытом; вопрос о переселениях и направлении их ждет разрешения, сообразного с потребностями народа и выгодами государства; предоставление дешевого кредита для приобретения тех земель, которые в будущем придется снимать за дорогую цену, исходное с выкупною операцией; самый пересмотр выкупной операции в видах возможного понижения выкупных платежей; наконец, столь желанное и давно ожидаемое преобразование податной системы: вот те громадной важности задачи, на которых не могут не остановить своего внимания и правительство и общество».
Действительно, в начале 80-х годов явился, как вы увидите из последующих лекций, целый ряд мероприятий, которые были направлены в сторону удовлетворения этих нужд и к принятию как раз тех паллиативных мер, которые еще в 1876 г. рекомендовал профессор Янсон.
Несколько другого мнения был другой из двух упомянутых авторов, кн. А.И. Васильчиков, о котором я не раз уже говорил в своих лекциях. Разница между ним и Ю.Э. Янсоном заключается в том, что Васильчиков не считал главнейшей причиной печального положения наших крестьян недостаточность их земельных наделов, а видел ее главным образом в той отчаянной податной системе, которая парализовала благие результаты реформы 19 февраля. Приведя эпиграф, примененный Тэном к характеристике положения крестьян во Франции перед самой революцией 1789 г., кн. Васильчиков находит в этом отношении полную аналогию в положении тогдашних французских и современных ему русских крестьян. Указав, что крестьяне во Франции накануне великой революции усиленно скупали землю и в то же время разорялись тяжестью непомерных налогов, обременявших именно крестьянскую собственность, и подметив то же самое явление и у нас в 70-х годах, кн. Васильчиков замечает, что «положение русских крестьян, в настоящее время совершенно схожее с картиною, нарисованной Тэном, может служить для нас серьезным предостережением; податная система может подавить все благое действие свободы и равноправности и довести мелких владельцев против крупных до того же изуверства, какое проявилось во Франции в конце прошлого столетия».
Та разница, которую вы видите в выводах этих двух выдающихся исследователей тогдашнего положения вещей, отчасти объясняется тем, что кн. Васильчиков имел в виду главным образом положение крестьян в нечерноземной полосе, где не столь остро сказывался земельный вопрос, сколько именно податной, тогда как Янсон обратил главное свое внимание на наиболее хлебородные местности, где действительно сказывался гораздо острее вопрос именно земельный.
Эти мнения кн. Васильчикова и профессора Янсона в значительной степени разделялись массой тогдашних писателей, исследователей крестьянского положения, и, в сущности, надо сказать, что насколько нечутко к этому относилось правительство в 60-х и 70-х годах, настолько же чутко к этому вопросу было отношение печати и общества. Его можно назвать не только чутким, но даже и пророческим, потому что уже во время разработки крестьянской реформы, в самом конце 50-х и начале 60-х годов Чернышевский, а потом Н.А. Серно-Соловьевич и другие совершенно определенно предрекали такие отрицательные результаты реформы.
В 60-х годах в среде передовой русской интеллигенции составилось уже довольно определенное и довольно упорное мнение о недостатках того экономического устройства, которое дано было крестьянам крестьянской реформой, и распространенность этого мнения породила очень скоро широкое народническое течение в литературе, а потом и народническое движение, которое и будет предметом моей следующей лекции.
Мы видим, что вывоз хлеба из России, очень колебавшийся в первую половину XIX в., но ни разу не достигавший до 1845 г. даже 30 млн. пуд., в пятилетие 1846–1850 гг. достиг сразу 51 млн. пуд, в следующее пятилетие 1850–1855 гг. он, правда, понизился (вследствие войны) до 45 млн. пуд.; но затем, в 1856–-I860 гг., составлял уже 69 млн. пуд. в год, в 1861–1865 гг. – 76 млн., в 1876–1880 гг. – 257 млн. пуд. в год и т. д. (Срав. В. И. Покровский. «Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России», т. I, стр. 4–5. СПб., 1902.)
Названное сочинение, стр. 168.
